Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

Я просыпаюсь от холода. Минут пять, скорчившись под одеялом, лежу и слежу за головной болью, она сегодня такая же, как вчера и позавчера. Светает. Температура — двадцать два градуса тепла, но в этой вонючей сырости утро кажется очень холодным, особенно после тяжелой дневной жары. Легкий туман висит меж кустами. Двадцать три человека лежат рядом, прикрывшись тряпьем, и глухо кашляют. Они не спят, все чувствуют разбитость и слабость, вставать не хочется никому. Дежурный, понурив голову, дремлет у костра, дым которого низко стелется по земле и ест глаза, но не может спугнуть черное облако комаров. «З-з-з», — на разные голоса жужжат кровопийцы, все молча слушают эту печальную песнь пробуждения и возвращения в жизнь. Выковыриваю из кожи впившихся за ночь клещей, едва-едва всовываю в грязные и мокрые сапоги отекшие ноги с побелевшей от постоянной сырости кожей и иду умываться. Меж кустов стоит бурая вода. Лужа не широка и не глубока, но вода непрозрачна, и это пугает. Что таится в этой теплой грязи? Палкой вожу туда и сюда, вижу, как две черных змеи и десяток жаб метнулись в сторону. Вынимаю палку — на ней уже повисли крупные пятнистые пиявки и бегают какие-то жирные насекомые: вода кишмя кишит всякой гнусной тварью. Но это — сущие пустяки, главное в том, что в ней миллионы яиц, спор и личинок опаснейших паразитов, многие из них проникают в живой организм через кожу. Я моюсь, плотно зажав веки и губы, и опять невольно вспоминаю страшную картину больных, виденных в деревне на берегу реки. Рядом Тумба набирает воду в два котла для утреннего супа, при этом тут же смачно харкает в желтую муть.

Завтракаем молча. Раздаю глюкозу, соль и белковую смесь. Утро здесь недолгое: едва рассвело, как где-то за деревьями уже выглянуло солнце, но наша поляна еще долго тонет в серой дымке, вокруг сомкнулись черные дебри, отсюда розовое небо кажется таким далеким, как со дна колодца.

Ну все. Груз перераспределяется по весу. Тюки увязываются. Свисток сержанта. Выстроившись в ряд, носильщики взваливают поклажу на головы. Я даю направление, и отряд трогается. Сегодня с винтовкой в руках я открываю шествие. іУІулай с охотничьим ружьем наготове его замыкает. Богатырь Тумба, наш ходячий арсенал, у него на голове запас патронов экспедиции, шагает позади меня. Преданный слуга смотрит мне в глаза, как верный пес; он бы махнул и хвостиком, если бы мог, а сейчас только улыбается и корчит приветливую рожу. Минут пятнадцать мы бодро идет по тропинке среди благоухающих кустов. Пройдено два километра. Спугнули похожих на индюшек ленивых птиц, и Мулай подстрелил три. Обед обеспечен. Тропинка сворачивает вправо, очевидно к ручью, из-за пучков ярких цветов слышится бульканье воды, а нам нужно идти на восток, бросаем тропинку, идем напрямик. Теперь скорость хода снижается: колючие ветви хлещут по голым телам и по лицам, кто-то роняет тюк, здесь и там вспыхивает ругань. Мы идем, как видно, по сырой лощине, справа и слева высится лес. Через час впереди показывается первое дерево, потом — десять, потом — сто. Кончилась узкая прогалина, мы входим в зеленый полумрак, пронизанный снопами солнечного света. Полчаса пробираемся под веселый марш, который нам распевает птичий хор. Незаметно лес темнеет, уже видны только отдельные золотые лучи. Значит, над нами выросло еще два этажа. Сразу же становится душно. Над головами прыгают обезьяны, так низко, что можно схватить одну за хвост. Зачем? Надо спешить! То там, то сям вдруг хрустнет ветка, и зашевелится листва. Что это? Какой-то зверь? Какой? Кто его знает… Быть может, за нами наблюдает буйвол или леопард? Опасный или мирный наш сосед по этим дебрям? Останавливаться некогда, нельзя стрелять наугад — можно ранить незнакомца, он тогда ринется в атаку на голых безоружных людей с тяжелой поклажей на головах. Наш отряд шумит, отпугивая зверей, в их бегстве — наша защита. Во всяком случае звери перед нами разбегаются, и днем на марше лес кажется пустым и необитаемым.

Препятствие. Даю свисток Мулаю. Носильщики сбрасывают тюки и переводят дух. Впереди лежит огромный ствол, запутавшийся в невообразимом количестве лиан. Начинается! Карабкаюсь по сучьям наверх, держась за лианы, смотрю то на компас, то вперед в зеленую темень. Впереди ничего хорошего — только лианы и пышные листья. Десятиминутный отдых. Потом через ствол по цепочке люди передают все тюки из рук в руки. Все истекают потом — жарко. Драгоценное время уходит. Дальше идти еще труднее: лес становится еще выше, появляются воздушные корни, которые нельзя ни срубить, ни отодвинуть, ни согнуть. Протискиваемся туда, куда можно протиснуться, и вместе с Мулаем кое-как растягиваем корни, в образовавшуюся узкую щель лезут носильщики, держа на руках свои тюки. Все прошли? В сумраке пересчитываю людей. Все!