Хозяин глубоко поклонился и сказал с приятной улыбкой:
— Первосортный товар, мсье! Только что из деревни, я спешил доставить его к вашему прибытию еще горяченьким! Он игриво ущипнул сзади одну из девочек, но та даже не заметила этого. Дети во все глаза глядели на нас.
— Стоят недорого, я никогда дорого не запрашиваю. Говорят, что многие арабы это делают, но я — нет. Не мой обычай, мсье. Девочки — невинные. Все до одной.
Он наклонился и быстро обошел весь ряд, демонстрируя качество товара.
— Убедились, мсье? У меня нет привычки мошенничать, я — честный человек. Каждая девочка стоит по триста французских франков. За эти деньги вы можете получить ее с потрохами, целиком: хотите — завтра бросьте здесь, хотите — забирайте с собой хоть на край света. Такой лакомый кусочек за триста франков — видит Аллах! — это не дорого, мсье, причем я продаю на выбор — вот они, смотрите! В Ле-опольдвилле за эту цену вы не купите девственницу, разве только какую-нибудь косую или хромую, или один скелет, мсье. А здесь, дорогие гости, — любуйтесь и выбирайте! Не стесняйтесь, пощупайте! Чистенькие и свеженькие, как розочки!
Хозяин, сложив пальцы вместе, с театрально сладострастным видом поцеловал их кончики, потом отвесил глубокий поклон и деликатно отступил в тень.
— Ты хотя бы лампу дал, — пробурчал полковник. — Остолоп! Принеси-ка второй подсвечник, по крайней мере! Но маленький консул не стал ждать и воровато юркнул прямо к ближайшей девочке.
В дверях показался новый персонаж: высокий и статный капрал с медалями на груди и вытянулся у двери.
— Кто мусью Ванэмон?
— Я,капрал!
— Иди сюда, все готово, мусью!
Мы вышли на двор. Меня здорово покачивало — целый день мы вперемежку пили коньяк и виски. Над лесом шевелилась луна.
— Сейчас будет темно. Время. Надо тебя садить в клетку, пока светло.
Капрал и двое солдат обернули мои ноги в обрезки шкур антилопы шерстью внутрь, чтобы кровью не запачкать сапоги, и обвязали шкуры веревками. Также они поступили и со своими ногами. Животные были убиты недавно, но шкуры уже мерзко пахли. Затем я проверил фотоаппарат, пистолет и запас осветительных патронов для фотографирования, солдаты взвалили на плечи туши зверей, и мы отправились.
Луна уже касалась вершин деревьев, когда мы подошли к большой, прочно сколоченной из дерева клетке.
— Не бойся, мусью, клетка прочная! — сказал капрал и потряс ее. — Не провалится! И лапой леопард не достанет, только не вставай и не подходи к стенам.
Я влез в клетку и запер за собой дверь. Они втащили туши на крышу, еще раз все осмотрели, проверили и ушли, сказав мне: «Адью, мусью».
Едва их шаги стихли, как вокруг меня вспыхнули зеленые огоньки злобных и подозрительных глаз. Это вынырнули из чащи дикие звери.
Луна скрылась, и наступила черная африканская ночь.
Я сел на грубо сколоченный табурет. Голова кружилась, я еще видел испуганные лица детей и похабную процедуру показа их девственности. Зеленые огоньки глаз то скрывались, то появлялись вновь. Их было много. На всякий случай расстегнул кобуру, достал фотоаппарат и приготовился фотографировать.
Вблизи меня все было тихо, только издали, из глубин леса, доносились отвратительное рычание и вой.
Вдруг огоньки шарахнулись в стороны. В темноте я почувствовал, что большой зверь бесшумно ходит вокруг клетки и обнюхивает ее. Потом клетка вздрогнула, и я услышал протяжный рев прямо над собой. Над моей головой стоял леопард и очевидно обнюхивал туши. Я слышал его сопение почти на расстоянии протянутой руки. Вдруг зверь страшно зарычал и принялся терзать туши. Несколько липких капель упало на мои щеки, я закрыл руками лицо, но все было предусмотрено: леопард нечаянно свалил туши наземь и спрыгнул вниз. Теперь возня началась рядом со мной. Сразу же грянул торжествующий вой шакалов: они тоже ринулись на тушу и стали выхватывать мясо из-под самого носа леопарда.
Когда я щелкнул осветителем первый раз, звери окаменели в естественных позах и едва приготовились к бегству. Как свет потух, свалка началась с новой силой. Я зажигал патроны один за другим, но звери, разгоряченные бешеной борьбой, только замирали на мгновение и потом с новой яростью бросались друг на друга и на мясо. Леопард вскочил на тушу, подмял ее под себя и попытался защитить свой ужин злобным ревом и взмахами страшных когтистых лап. Я слышал судорожные движения хвоста и сиплое дыхание обороняющегося хищника. Но шакалов было много, они нападали все сразу и по определенному плану: те, кто атаковал спереди, с тявканьем и хохотом кидались на леопарда, делая вид, что собираются хватать лакомые куски прямо из-под могучих лап. Но это был только обманный прием: они зорко следили за лапами, и несмотря на все усилия леопарда ни один грабитель не попал под удар. В это же время остальные молча и дружно рвали мясо сзади. Чувствуя задними лапами, что тушу тащат из-под него, большой зверь с бешеным рычанием оборачивался и начинал защищать остатки туши с другой стороны, но напрасно — теперь дружно тявкавшая банда смолкала и в свою очередь принималась за работу. Это было бесплодное верчение грозного хищника на месте в окружении шумной толпы нахальной и увертливой мелюзги. Мясо таяло, и яростное рычание леопарда с минуты на минуту делалось все тише и тише. Из грозного оно стало злобным, затем сменилось воем — сначала отчаянным, потом просто жалобным. Ограбленный хищник рыдал над оставленными ему жалкими костями!
Читать дальше