Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных - Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII

— Нет, не знаешь, мерзавец! Через час ты на допросе для начала получишь сто ударов цепью и начнешь рассказывать все о своей банде: назовешь фамилии, адреса, опишешь организацию, связи вашей группы с другими коммунистами. Запнешься — мы добавим. Под утро, когда все будет нам известно, я лично тебя расстреляю. Прощайся с матерью. Старуха, прощайся с сыном.

Пораженные ужасом, Луиза и Курт замерли без движения.

— Ну! Даю минуту!

Луиза и Курт не двигаются.

Валле медленно расстегивает кобуру и вынимает пистолет.

— Пойдешь впереди, побежишь — получишь пули в ноги. От допроса не избавишься. Внизу уже ждет наряд. Я вызвал его по телефону.

Он вытягивается, молодцевато щелкает каблуками и с насмешкой бросает:

— Гайль Гитлер!

Отворяет дверь и указывает пистолетом:

— Пошли!

Грета выходит из-за занавески. Поднимает руку.

— Гайль Гитлер! Добрый вечер, мой фюрер!

Валле стоит молча. Он поражен и не знает, как поступить.

— Гюнтер, слушайте: время идет быстро, и каждому сезону — свои плоды. Спрячьте ваш пистолет, он не нужен: мы останемся здесь на ночь, если вы сейчас же вышлите отсюда этого парня и его мать. Моя любовь стоит их свободы, не так ли?

Валле стоит в нерешительности. На его лице быстрая смена чувств: удивление, недоверие, торжество. Он шагает к окну, распахивает его и кричит вниз, на улицу:

— Шарфюрер Пфуль! Всем вернуться в комендатуру! Слышите? Я буду завтра утром! Гайль Гитлер!

Снаружи шум отъезжающих мотоциклов. Валле оборачивается к Луизе и Курту:

— Натягивайте тряпье и марш отсюда! Гуляй до рассвета, старуха! А ты, сволочь, — Валле берет Курта за рубаху на груди, — запомни: я — твоя смерть! Попадешься еще раз — тебе конец. Пошел!

Он толкает их в спины, медленно затворяет за ними дверь и медленно-медленно поворачивает два раза ключ в замке. Медленно кладет его в карман и мгновенным движением зверя поворачивается к Грете:

— Долго ждал этой минуты… даже молился. Смешно, а? Но все было напрасно: я был наемным танцором, а графиня Маргарита не знакомится в кафе! А вот в этой дыре сдалась на милость победителя! Вы — моя! Моя!

Говоря это, он медленно-медленно идет к Грете, все время поднимая руки выше и разводя их для объятия. Грета отступает назад, пока спиной не почувствовала стену. Медленно поднимает левую руку к выключателю. Все дальнейшее — считанные секунды.

Рывок вперед Гюнтера.

Поворот выключателя.

Темнота и звук борьбы. Хриплое дыхание девушки и мужчины.

И вдруг негромкое яростное рычание человека, занятого борьбой:

— Пистолет?! Брось, пусти руку! Гадина…

В темноте один за другим два выстрела. Протяжный стон двух раненых.

Свет. Грета еще держит левой рукой выключатель, очевидно опираясь на него. В правой руке у нее пистолет.

Валле без дыхания лежит у ее ног.

— Что это…

Грета проводит рукой по своему животу и видит кровь.

— Боже, что это?…

Она с трудом нагибается и вынимает из кармана убитого ключ. Но разогнуться уже не может… Зажимая рану обеими руками и странно согнувшись вперед и на бок, шагает через труп к дверям. Посреди комнаты падает на колени.

— Господи! Помоги! Я жить хочу… Жить… Господи!

Ползет к двери с ключом в руках. Вот дверь. Раненая начинает разгибаться и поднимает руку с ключом к скважине.

Тихое:

— Помогите… Помогите…

Но сил уже нет. Ключ остается в скважине не повернутый. Рука медленно по двери ползет книзу. Еще одно усилие. Твердое:

— Рот… — и последнее в ее жизни, едва слышное слово — Фронт…

Свет медленно гаснет.

— Сергей, это ужасно! В Берлине исчез человек, которого мы все полюбили, а мы теряем время в Амстердаме! — Апь-Дона, сверкая глазами, теребит Сергея за плечо.

Они в деловом кабинете герра Капельдудкера, щеголеватого и пополневшего, который тактично выходит и закрывает за собой дверь.

Ярко освещенный солнцем застекленный коридор шнель-бана, в центре платформы громкоговоритель, из него громоподобно несется хриплый собачий лай рейхсфюрера. Под громкоговорителем восторженная толпа слушателей. В паузах оратора все троекратно кричат хором: «Зиг-гайль! Зиг-гайль! Зиг-гайль!»

Крупным планом даны лица слушателей. У многих от восторга текут по щекам слезы. Это — немецкие мещане, которых Гитлер освободил от вечного унижения и страха за свое будущее.

Входит Сергей, искоса смотрит на двух служащих и солдата с болезненной кривой улыбкой, слушающих победоносные крики из громкоговорителя. Нехотя, но все же поднимающих руку при патриотических возгласах «Гайль Гитлер!». И вдруг он узнал в солдате Курта. Немой сигнал глазами, едва заметный кивок. Сергей остановился перед рекламой и начинает ее читать. Курт пристраивается сзади, незаметно и быстро он что-то шепчет ему в ухо. Сергей изредка кивает годовой. Мрачнеет.