Тимофей Гнедаш - Воля к жизни

Здание детских яслей села Белозерки по внешнему виду мало отличается от окружающих его селянских хат. Запахи свежеиспеченного хлеба, молочного киселя. Через раскрытые окна, затянутые марлей, на улицу доносятся детские голоса.

Жаркий летний полдень, но в яслях нет мух. Просто сделанные деревянные кроватки — чисты и опрятны. Воспитательница в белом халате громко читает детям книжку Маршака «О почтальоне». Листы книги сильно потрепаны, местами склеены, в темно-желтых подтеках.

— Три года эта книга пролежала в земле, зарытая от немцев, — сказала воспитательница смущенно, будто по ее вине книга была в таком неприглядном состоянии.

И председатель колхоза А. П. Богун словно оправдывался:

— Многого мы детям сейчас дать не можем. Урожай был плохой в минувшем году. Животноводческие фермы только восстанавливаются. Кроме крупы, молока, сухих фруктов, яслям пока ничего не доставляем. До войны пекли пирожное, печенье, покупали хорошие конфеты. Сейчас этого нет…

Люди считали себя виноватыми в том, что в исключительно тяжелых условиях, через год после войны, не могли дать детям и больным еще больше! Между тем ни одна капиталистическая страна, в том числе Соединенные Штаты, где за всю войну не было разрушено ни одного дома, не давала, не дает и не способна давать на нужды здравоохранения и общественного питания детей столько, сколько стала давать наша Советская страна на другой же день после войны!..

Обломки немецких танков и автомашин еще валялись по обочинам дорог, а на полях уже гудели тракторы, собранные по винтику из частей, выкопанных из земли. В одном из районов мы догнали на проселочной дороге крепкого пожилого человека с мешком на плечах. Он повернулся к нам лицом и властным жестом бывалого фронтовика поднял руку. Мы остановили машину, потеснились, давая ему место. Мешок брякнул об пол так тяжело, что автомобиль наш содрогнулся. Прохожий вытирал пот со лба.

— Мабуть, не дробь у вас у мишку?

Он раскрыл мешок и показал гильзы от орудийных снарядов, траки от гусениц танков, подковы.

— Я коваль з колхозу, зараз працюю в МТС. Мы теперь много чего для сиялок, плугив та тракторив робимо сами. Робимо зараз й таке, що й не думали выробляти до вийны. Трудности навчили. Живу за сим километрив вид МТСу, поки йду на работу, дитали пидбираю по дорози.

В самом Херсоне были восстановлены все фабрики и заводы, работали шесть клубов, четыре кинотеатра, областной драматический театр, прекрасный стадион. По улицам города одна за другой катились грузовые и легковые машины. Самолеты гудели над аэродромом. Цвели липы, звучала музыка, над стадионом развевались флаги. Со всех концов города люди спешили на футбольные состязания. Витрины, стекла домов, камни мостовой блестели под ярким южным солнцем. И невозможно было представить себе, что всего несколько месяцев назад по улицам этим, разрушая все живое, ходили лютые враги человечества.

В 1947 году, выполняя задание Министерства здравоохранения Украины, пришлось побывать и в Тернопольской области. С огромным интересом ехал я на Западную Украину. Как живут теперь труженики, нищета и забитость которых поразила нас во время войны? Чего добились они за два послевоенных года под руководством нашей партии?

Дружинин работал секретарем Тернопольского обкома партии. Во время своих коротких приездов в Киев Владимир Николаевич рассказывал о том, как в селах западных областей создаются колхозы, как резко увеличилась после войны тяга крестьян в партию, как проходит массовая ликвидация безграмотности, как организуются в селах больницы, врачебные участки. Но эти беглые рассказы в перерывах между двумя заседаниями только разжигали мое любопытство.

Каждый из нас, бывших партизан, не раз мечтал хоть на денек съездить в Березичи, в Лобно, в Волю Кухецкую, посмотреть, как живут теперь, чем дышат наши старые друзья Петро Каленик, Никифор, «кума» Татьяна, ее муж, их старики, их дочка Ольга. Если не на Волыни, то хотя бы в соседней с нею области своими глазами взглянуть на теперешнюю жизнь западных селян, освобожденных из-под власти панов и немцев. И вот мне представилась такая возможность!

Из Тернополя я выехал в Почаевский район, тот самый, о котором рассказывал мне когда-то Петро Каленик. В этом районе прислужники фашизма — украинские националисты зверски убили в начале войны десятки советских активистов. Они разрушили памятник Ленину, разогнали колхозы, терзали и грабили мирных селян.