Николай Бондаренко: В воздухе - испытатели

- Плохая, - сказал я, вздохнув. - Машина ползет на углах атаки, близких к критическим. Большой разбег... А значит, ей нужны и огромные аэродромы. Максимальная скорость что-то около трехсот тридцати километров в час. Собственно говоря, самолет, имеющий максимальную скорость пятьсот сорок километров в час и посадочную сто шестьдесят, летает в пределах каких-то ста километров. Это небезопасно даже для проведения испытаний. А на что можно рассчитывать при длительных полетах?

- Да-а, - проговорил конструктор. - Хочется, чтобы все было хорошо. А можно еще столько же горючего заправить?

- Можно.

- Ну, как самолет? - спросил меня подошедший инженер эскадрильи майор Рогачев.

- Хорошо работал. Заправьте полторы тысячи литров горючего.

- Сейчас заправим.

...В тот же день мы с Халявиным и Шороховым выполнили еще два взлета и две посадки с подвеской.

Я приземлял машину на газу, с полуопущенным хвостом, на скорости 210 километров в час. Посадка получалась лучше, но нагрузка на покрышки колес была очень большой, и я стал беспокоиться: выдержат ли?

На следующий день мы провели испытания на скороподъемность и скорость по высотам. Была набрана высота 2200 метров - потолок. Максимальная скорость была 330 километров в час. Произвели два сбрасывания.

Парашютная система работала безотказно, приземлялась подвеска тоже отлично. Чувствовалось, что конструктор хорошо поработал. Но только Ту-2 как носитель для этой подвески не подходил. Нужен был другой, более мощный самолет...

После пятого полета Халявин в упор меня спросил:

- Когда будешь ставить вопрос о прекращении испытаний?

- Да, надо... - ответил я задумчиво.

Рано утром я направился к начальнику инженер-полковнику Холопову, чтобы доложить о ходе испытаний, а заодно поговорить с ним "по душам".

Возле домика штаба меня кто-то окликнул. Я повернул голову и увидел Холопова.

- Ну, как идут испытания? - спросил еще издалека идущий со стоянки автомашин Василий Самсонович.

Я подошел к нему, подробно обо всем доложил и сказал прямо: дальнейшее проведение испытаний небезопасно, летчик средней квалификации не сможет безаварийно летать на Ту-2 с подвеской 85-миллиметровой пушки, испытания нужно прекратить.

Холопов - отличный инженер-летчик. Как начальник он действует всегда решительно, без волокиты, суеты и лишних разговоров.

- Вот что... - сказал он очень серьезно. - В шестнадцать часов соберемся и обо всем поговорим. Приходите.

- Есть! - козырнул я.

...На заседании первому было предоставлено слово ведущему инженеру М. В. Яшину.

Михаил Васильевич доложил об испытаниях подвески с оптимизмом, а в заключение сказал, что испытания нужно проводить до конца.

Потом начальник предоставил слово мне. Я начал рассказывать о подъеме хвоста при взлете, рассказал об очень плохой устойчивости, о посадке трехточечной и о посадке с полуопущенным хвостом...

- Подвеска хорошая, что тут говорить! - прервал меня Яшин.

- А я и не говорю, что подвеска плохая. Просто самолет Ту-два к ней не подходит... Проводить испытания я могу и дальше, но только нет в этом здравого смысла, не говоря, конечно, о том, что проводить их в высшей степени опасно. Подвеске восьмидесятипятимиллиметровой пушки нужен другой самолет! - заканчивая свое выступление, сказал я.

- У вас все? - спросил Холопов.

- Все, товарищ инженер-полковник.

- Предоставляю слово инженер-майору Кузьмину, - объявил Василий Самсонович.

Инженер-майор Кузьмин говорил об ухудшении аэродинамических качеств самолета Ту-2 всеми без исключения подвесками. Говорил о разумной мере, об определенной границе, о том, что эту границу мы сегодня перешагнули и перешагнули очень далеко. Говорил, что он проводил большое количество испытаний самолетов, знает о различных испытаниях самолетов, проведенных другими, но впервые услышал о таких никудышних результатах испытаний. В заключение инженер-майор Кузьмин сказал:

- Я считаю, что испытания парашютной подвески восьмидесятипятимиллиметровой пушки на Ту-два нужно прекратить.

В тоне выступления инженер-майора Кузьмина построил свое выступление проделавший большое количество испытаний парашютных подвесок и ведущий инженер инженер-капитан А. Ф. Шукаев. Он оперировал цифрами, примерами, не заглядывая, конечно, в бумаги. Он тоже высказался за прекращение испытаний.

- А вы, Николай Георгиевич, что скажете? - спросил Холопов у инженер-майора Савченко - в высшей степени эрудированного инженера-испытателя.