Артем Драбкин - На войне как на войне. «Я помню»

А после ареста вызвали меня в штаб, оказалось, что нужно было послать офицера в формирующееся Войско Польское. «Войцехович, ты польский язык знаешь?» – «Говорю немного», – отвечаю. Командир полка Лубенченко посмотрел на меня и говорит: «Хоть ты и шебутной, но мне и самому такой боевой офицер нужен», и я понял, что он меня простил.

Но когда на совещании встал вопрос, кому из офицеров доверить организовать и провести разведку, ведь все наши разведчики погибли, в штабе полка воцарилось тягостное молчание, желающих не было… А я был молодой, энергичный, даже горячий, к тому же чувствовал свою вину за ту историю с драгоценностями, поэтому и вызвался сам пойти в «поиск», хотя меня мой командир взвода Мозинсон, он был старше меня на тринадцать лет, гораздо опытнее, рассудительнее, всячески отговаривал: «Тебе что, жить надоело?» А я еще почему в поиск решил пойти? Просто мы в школе часто играли во что-то типа «Зарницы», и у меня хорошо получалось, а в училище в Гурьеве, когда нас обучали ведению разведки, там были большие заросли камыша, так я аж три раза своих товарищей «пленил». К тому же опыт у меня уже был…

Выбрал из пехотинцев десять солдат-добровольцев, все они были молодые, спортсмены. Разделил всю группу на звенья: прикрытия, захвата, провел с ними обучение, но самое главное, два дня очень тщательно изучали передний край немцев.

Поэтому передний край мы перешли удачно и подошли к длинному венгерскому селу Самбек. Обошли его, убедились, что там стоит какая-то воинская часть. На отшибе стоял дом, возле которого находилась повозка с привязанной лошадью. Возле двери был приставлен часовой, он то ходил по двору, то садился на крыльцо покурить. Какое-то время мы за ним наблюдали, выжидая, не выйдет ли кто из дома, но потом, улучив момент, набросились на него, оглушили и ножом убили.

Группа захвата ворвалась в дом, там спали три немца. Один из них проснулся, но был тут же убит, а двух других заставили одеться и связали.

В этот раз обратный путь получился спокойным. Эти немцы были даже рады, что война для них закончилась, поэтому шли с нами покорно, не сопротивлялись. Мы перешли линию фронта вовремя и в намеченном месте. Захваченными пленными оказались майор и обер-лейтенант интендантской службы, но говорили, что они дали ценные сведения.

– Что вы можете сказать о разведчиках?

– Это действительно была достаточно независимая, привилегированная солдатская каста. Полковые еще не так, а дивизионным Маргелов делал большие поблажки, и они этим пользовались, наглости у них хватало. Но я бы не сказал, что они были обречены погибнуть, просто все надо было хорошо продумывать и просчитывать. Моей минометной роте всегда поручали обеспечивать прикрытие поиска, поэтому я с ними очень часто общался. И, конечно, надо учитывать, что все они были молодые и шли на такие дела, которые можно совершить только в молодости.

– Что-то из боев на Днепре вам запомнилось?

– Когда мы подошли, то у немцев в районе Голой Пристани, Цюрупинска был плацдарм, они надеялись переправить через него отступающие из Крыма войска. Но мы этот плацдарм быстро ликвидировали, правда, после этих боев у нас в полку людей осталось всего ничего… Там даже был такой момент, когда Лубенченко позвонил командир нашего корпуса Чанчибадзе и поинтересовался, почему еще не выполнена задача? «Людей мало». И он со своим грузинским акцентом спрашивает: «Замполыт есть?» – «Есть». – «Ордынарец есть?» – «Есть». – «Впэрод!» – Собрали остатки полка и пошли вперед…

После этого по приказу командующего фронта всю нашу 2-ю Гвардейскую армию сняли, а линию обороны доверили держать одной нашей дивизии, как самой боеспособной. И вот там произошел очень неприятный эпизод. Солдат от солдата тогда располагался на расстоянии 400 метров! Бойцам велели постреливать почаще и создавать видимость присутствия войск. Когда первая немецкая разведгруппа переправилась на наш берег, то нарвалась на патруль, и в перестрелке было убито шесть немцев, а остальные бежали. Но через неделю им удалось захватить командира батареи, и по полученным от него данным немцы мощным артударом уничтожили целый наш артиллерийский дивизион. А сразу после войны, когда дивизию вывели в Молдавию, к нам в Кишинев привезли того самого офицера. Был показательный суд, на котором ветераны дивизии спрашивали его: «Что же ты так точно указал координаты батарей?» – «Я не думал, что они нанесут удар по ним». Дали ему 10 лет…