Артем Драбкин - На войне как на войне. «Я помню»

Наверное, от такой наглости даже немцы обалдели… Наш ездовой припустил лошадей, и мы знали, что нам надо только добраться до окраины города, а там, среди домов, мы уже будем в безопасности. И тут из-за здания кирпичного завода, который был как раз напротив наших позиций, выехали три немецких танка, и прямой наводкой начали обстреливать нашу повозку… Увидев такое дело, мы с напарником соскочили с подвод и бросились в кювет. Но ездовой нам попался смелый и упорный, он лишь еще больше припустил лошадей и прорвался-таки в пригород, а мы уже по обочине перебежками добрались сами. Я был в ватнике и ватных брюках, и когда пришел в роту, то увидел, что штаны на «пятой точке» изорваны осколками просто напрочь, а у меня самого ни единой царапины, все-таки я, наверное, точно под счастливой зведой родился…

Про случаи отравления наших солдат техническим спиртом слышал, но сам ни разу не видел. Я лично никогда спиртным не увлекался, и, даже проработав 55 лет в Институте виноделия, могу сказать, что за все это время меня никто пьяным не видел, но свои сто граммов на фронте я выпивал.

– У вас были какие-то трофеи? Посылали домой посылки?

– У меня вообще ничего не было, ничего, и даже посылку я домой ни разу не послал. Этим могли заниматься офицеры или те, у кого были такие возможности.

– С женщинами на фронте удавалось пообщаться, с медсестрами например?

– Санинструкторы если с кем и общались, то только с офицерами, а я был простой рядовой солдат. ППЖ были у многих офицеров, но к таким женщинам мы из-за этого плохо относиться не стали.

– Как часто удавалось помыться, постираться? Вши были?

– Вши у нас временами бывали, но с ними успешно боролись. У нас был очень ответственный старшина, который старался почаще организовывать нам помывку. Кстати, вот американцы были страшно завшивленные, это мне запомнилось.

– Удавалось как-то отдыхать?

– Когда нас выводили на переформирование, то бывали концерты, причем не армейской самодеятельности, а приезжали специальные концертные бригады.

– Как вас одевали?

– В целом хорошо. Я сменил не одну пару обуви, ходил и в ботинках, но в сапогах мне нравилось значительно больше. Носил и шинель, и ватник, он, конечно, теплее и удобнее. Каски мы в бою одевали всегда, даже противогазы были.

– Какое у вас было личное оружие? Приходилось из него стрелять?

– Насколько я помню, и винтовка была, и автомат, когда как, но стрелять из них мне не пришлось ни разу.

– Как относились к пленным? Вы видели случаи жестокого отношения к ним?

– О том, что власовцев солдаты предпочитают сразу расстреливать, а не брать в плен, я слышал, но сам ни разу такого не видел. А немцев брали в плен и просто отправляли в тыл, чтобы над ними как-то издевались, я не видел.

Но был один раз трагикомичный случай: где-то в Венгрии на марше мы остановились пообедать, приехала полевая кухня, и тут прямо рядом из леса, метров сто от силы, на нас вышли два немца. Солдаты, конечно, сразу похватали оружие, начали им кричать: «Хенде хох!» Один из немцев поднял руки и пошел в нашу сторону, а второй вдруг развернулся и побежал обратно в лес. Мы открыли огонь по нему из всех трех наших пулеметов, но так в него и не попали, и он скрылся в лесу, а его товарищ стоял в это время рядом с нами…

– Как вы можете оценить немцев как солдат?

– Надо отдать им должное, немцы – хорошие солдаты, но я не считаю, что они нас в чем-то превосходили. Думаю, что между нашими и немецкими солдатами можно поставить знак равенства.

– А как немцы относились к нашим пленным?

– В Венгрии был страшный случай. Я ему свидетелем не был, но солдаты наши много про него рассказывали. Немцы прорвали нашу оборону и захватили буквально на одну ночь деревню Вереб. А на следующий день наша дивизия ее освободила, и когда увидели, что немцы там натворили, то просто ужаснулись: наших пленных солдат они убивали самыми варварскими и зверскими способами… Позвали на это посмотреть нашего командира дивизии Цветкова, это был очень интеллигентный, даже мягкий, человек, но когда его спросили, что делать с пленными, он ответил: «Повесить на телеграфных столбах», – и их повесили…

– После таких случаев не было мысли «отомстить по полной»?

– Таких мыслей у нас все равно не появилось. Злость на немцев, конечно, была, но скорее потому, что большинство солдат пережили оккупацию и у них осталась обида за скотское отношение, но к пленным все равно насилия не было. Потом мне даже довелось слышать от односельчан такое, что если бы оккупанты нормально относились к людям, то они могли бы и победить.