Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой

Пользоваться астроориентировкой мне не приходится: на большие расстояния мы не летаем.

Изредка, когда выдается свободная минутка (это бывает в хорошую погоду при возвращении от цели), я показываю летчику Бетельгейзе или Сириус и рассказываю о них или еще о чем-нибудь, таком родном мне и таком далеком теперь. Из трудов ГАИШа мы пользуемся таблицами восхода и захода луны…

Я очень скучаю по астрономии, но не жалею, что пошла в армию: вот разобьем захватчиков, тогда возьмемся за восстановление астрономии. Без свободной Родины не может быть свободной науки!

Глубоко уважающая Вас

В начале декабря из Свердловска пришел ответ. Адрес на конверте был написан старомодным почерком, каким писали в середине прошлого века. Женя с удовольствием два раза перечитала письмо про себя, а потом прочитала его вслух девушкам своей эскадрильи. На другой день письмо ученого на общем построении полка читала Евдокия Яковлевна Рачкевич.

«Дорогая Евгения Максимовна!

Благодарю Вас за Ваше письмо от 19.X. Оно было для меня неожиданно и тем более приятно и дорого, а содержание его в особенности. Я Вас помню, заприметил с 1-го курса. И вот Вы уже полгода на фронте, и число боевых вылетов подходит к 300, а число ударов по врагу уж я не знаю сколько сотен. Браво, Женя Руднева! Браво! Я прямо был растроган до слез, читая Ваше горячее письмо. Поздравляю Вас с орденом Красной Звезды! Бейте извергов, бейте мерзавцев, и да сохранит Вас судьба для мирной работы после войны.

Хочу сообщить Вам об астрономии. Пулково разрушено, но большинство инструментов и большая часть библиотеки заблаговременно были вывезены и спрятаны под землей. Будем надеяться, что они сохранятся в целости. Часть работников выехала в Среднюю Азию для наблюдения солнечного затмения в сентябре 1941 года, несколько могли уехать позже, но некоторые умерли в Ленинграде. Московская обсерватория цела и неприкосновенна. Только в первые ночи войны упало около 50 зажигательных бомб, но они тотчас были потушены. 6.X мы уехали из Москвы, забрав с собою все главные инструменты, кроме б. рефрактора и 7-мидюймовика (оптику взяли) и 10.X благополучно приехали в Свердловск. За октябрь была налажена служба времени, и 7.XI были пущены первые сигналы. Были построены павильоны баз двух пасс. инструментов и для экваториальной камеры, и с весны начались наблюдения. Тотчас по приезде были организованы работы для нужд Красной Армии (отчасти Вы знаете, какая работа)…

Прошлую зиму было достаточно тепло, нынче хуже. Но ведь это пустяки, если сравнить с тем, что на фронте. Поэтому жаловаться нельзя. Лишь бы скорее были разбиты и изгнаны изверги! В общем, я здоров и могу работать, как следует. Мне уже немного осталось жить, а как хочется дожить до конца войны и прожить хоть несколько лет мирного строительства!

Ваше письмо мы опубликуем в нашей стенной газете «Владилены». Всего, всего, всего Вам лучшего. Правильно: «Без свободной Родины не может быть свободной науки!»

Глубоко уважающий Вас

Низкая облачность, идет мокрый снег, метеорологи говорят — надолго. Полеты отменены, приказано спать. Летчицы и штурманы в полном снаряжении, в тяжелых унтах, наклонив головы, пряча лица от холодных прикосновений снежинок, молча возвращаются в общежитие. Там хорошо натоплено, уютно, но в душе досада: уже приготовились, что называется, выложиться до точки, летать и летать до утра, а тут — спать. Этому уюту, теплой своей постели цена была бы совсем иная, приди мы сюда на рассвете, после восьми-десяти вылетов, когда ноги передвигаешь машинально, когда голова без мыслей, а веки смыкаются сами собой.

Приказано спать, но не спится. Улеглись, завернулись в одеяла, дежурная погасила свет. Ветер ломится в окна, свистит… Соседи тихо переговариваются, кто о чем. Больше — о доме, вспоминают всякое из довоенных лет. Само собою разговор заходит о любви. Решается проблема: что важнее в семейной жизни — любовь или уважение. Мнения расходятся, но никто не может привести убедительные доказательства, никто не может сослаться на свой опыт, поскольку опыта такового почти ни у кого нет. Все же среди обитательниц общежития — трое замужних. К ним и обращаются за «квалифицированным» ответом.

— Дуся, вот ты скажи: ты своего Григория больше любила или уважала, когда выходила за него?

Дуся Носаль одна из самых умелых и бесстрашных летчиц полка. Она решительная, порою излишне резкая, но твердая, волевая женщина. Она — взрослая. Судьба у Дуси тяжелая. Фашистская бомба попала в родильный дом, где она лежала, погиб ее только что родившийся ребенок. Муж Дуси тоже служит в авиации, но далеко, в другой воздушной армии. На приборной доске ее самолета всегда его фотография.