Юрий Герт - Эллины и иудеи

— А вы — не думаете?.. Тоже?..

И — корежит, передергивает от этого вопроса. Бежать, спасаться — от кого? От себя?.. Ни-ког-да!..

Но вот какая штука: гордые, полные пафоса и негодования слова отчего-то застревают в горле. "Это моя земля!.." — хочется мне сказать, а вспоминается: Альберт Александрович Устинов. А вспоминается: секретариат. А вспоминается: "Вдыхая целительный воздух" — статья, полная зловонного дыхания вечно живого прошлого. "Здесь моя работа!.." — А вспоминается журнал, в котором я больше не мог работать. "Здесь мои друзья!.." — А вспоминается Валерий Антонов.

Слова, готовые сорваться с языка, застревают у меня в горле. Как тонкие рыбьи косточки, впиваются они в нежную кожу гортани. Жар стыда охватывает меня. Того самого, который когда-то втолкнул меня в кабинет Моргуна... Сам я не бегу, но почему должны бежать мои дети, мой внук? Почему там, в Америке, которая ничего не должна ни моим детям, ни мне, должны спасти жизнь моему внуку, там, а не здесь? А малышам с такой же тетрадой Фалло, которые никуда не уедут отсюда, — им как?.. Если здесь многих волнует не их судьба, а обличение жидо-масонов и спасение чистоты крови от инородческих примесей?..

Неужели можно еще на что-то надеяться?.. Верить?.. Они не хотят жить верой, жить надеждой, как жили все мы. Не хотят за обещание рая земного расплачиваться бесконечными жертвами, унижением, смирением... Мы расплачивались — они не хотят. Не хотят приспосабливаться к условиям игры, в которой для них заранее уготован проигрыш. Мы проигрывали, но мы боролись. Боролись, потому что любили землю, на которой родились и вместе с которой прожили жизнь... Мы боролись, но они не хотят борьбы. Они хотят того, чего мы дать им не в силах, о чем сами мечтали всю жизнь... Они хотят свободы...

О, Вольность, Вольность, дар бесценный!

Позволь, чтоб раб тебя воспел!.. — не мы ли сами учили их Радищеву?

А может быть... Может быть... Может быть... В сердце моем еще трепыхалась надежда, что химеры, вынырнув снова из мрака, в нем же и скроются, ослепленные новым светом, пролившимся над новой землей... Нужно только не уступать им ни пяди этой земли... Единый гигантский узел связал — судьбу страны, судьбу перестройки, Сашкину судьбу, судьбу ребят, судьбу Горбачева и Ельцина, Сумгаита и формирующейся в Москве "черной сотни"...

Мы с женой не оценили всей серьезности услышанных нами в тот день слов. Мы еще на что-то надеялись, хотя трудно было бы уяснить — на что...

Спустя полгода после того, как наши ребята уехали, в печати появилась следующая таблица, в которой по регионам распределены ответы делегатов и гостей первого съезда еврейских общин (декабрь 1989 г.), которым предложено было ответить на вопрос: "Как вы считаете, возможна ли в вашем населенном пункте в ближайшее время вспышка антисемитизма, сопровождаемая актами вандализма, жестокости, насилия?" (Ответы даны в % от числа опрошенных в каждом регионе).

Мы проштудировали эту таблицу. Мы порадовались единственному — тому, что штудируем ее уже в отсутствие ребят...

Была ли она для нас неожиданностью?.. И да, и нет. Да — поскольку любое обобщение, да еще и статистическое, а в данном случае вдобавок подкрепленное авторитетом академика Татьяны Заславской 1, придало нашим частным наблюдениям неутешительную степень достоверности... Нет — поскольку кое-какие наблюдения, хотя и частные, у нас уже имелись... Таблица не давала ответов — она ставила новые вопросы, отвечать на которые предстояло самим.

1 Еврейский научный центр, проводивший опрос, на основе которого составлена таблица, создан при Советской социологической ассоциации АН СССР, руководимой академиком Т. Заславской.

Пока мы с женой вчитывались в приведенные таблицей цифры, в голове у меня роились факты, имена, исторические, всем известные аналогии, и о чем бы я ни думал, одна строчка, один афоризм, приписываемый Юлиану Тувиму, не покидал меня... Афоризм из четырех слов: "Антисемитизм — международный язык фашизма".