Шарль Диль: Византийская императрица

Честолюбивый и ловкий, Юстиниан был, прежде всего, по-видимому озабочен своей карьерой. Он сумел, не без некоторого коварства, отстранить соперников, которые могли бы стать ему поперек дороги и не менее искусно приобрести себе всеобщее расположение. Набожный и строго преданный истинной вере, он заслужил своим благочестием и рвением полное одобрение духовенства. Толпа обожала его за его щедрость и доступность; нравился он также и аристократии, так как он обладал ко всему этому большим опытом, громадной работоспособностью, проницательным пониманием правительственных нужд. Император относился к нему с особенным доверием, и Юстиниан, в сущности, был настоящим правителем государства, властелином которого являлся только номинально старый и довольно ограниченный Юстин. С виду очень спокойный, прекрасно владевший собою, Юстиниан, казалось, был человеком железной воли, с характером вполне определившимся и большим умом. Этот серьезный человек, дипломат и тонкий политик, безумно увлекся Феодорой.

Эта связь, окончившаяся браком, казалась современникам столь странной, что они объясняли власть, которую Феодора имела над своим возлюбленным, действием ее волшебных напитков и колдовства. Юстиниан обладал по-видимому весьма увлекающимся характером; под его солидной внешностью скрывалась слабая, колеблющаяся душа, способная быстро подчиниться чужой энергичной воле. Феодора была красива, очень умна, обладала врожденной грацией и непринужденной веселостью, которая привлекала к ней самых непостоянных ее поклонников. Характера у нее было, в особенности, достаточно: все свидетельствует о том, что это была натура решительная, страстная и деспотичная. Юстиниан был побежден сразу и бесповоротно и до самой смерти Феодоры любил ее с той безграничной слепой страстью, которую она сумела внушить ему в дни своей молодости.

Она была для него, по словам одного из историков, «самым сладким очарованием жизни», она была для него, как сам Юстиниан говорил, играя символическим значением ее имени, «даром Господа Бога». Сжигаемый самой пламенной страстью, он уступал всем ее требованиям. Она любила деньги, и он осыпал ее богатствами, она была честолюбива, и он выхлопотал для нее у своего слабохарактерного дяди титул патрицианки; Она была деспотом по натуре, и он руководствовался ее советами и внушениями, став послушным слугой ее симпатий и антипатий. Она упорно и страстно ненавидела до конца жизни «зеленых». Юстиниан, желая угодить ей, покровительствовал «голубым» так ревностно, что доходило до скандала. Из своих странствий по востоку Феодора привезла с собой глубокую благодарность к гонимым монофизитам; Юстиниан, желая нравиться ей, поступился для нее православием и стал держать сторону «еретиков».

Связь наследника престола с Феодорой скоро стала известной всей Византии, а затем и в отдаленных провинциях, в Египте и Сирии, не без удивления узнали, что бывшая бедная куртизанка, заблудшая овечка, прибегавшая к помощи Тимофея и Севера, стала блестящей патрицианкой, официальной возлюбленной Юстиниана. В этом неожиданном чуде благочестивые души не преминули увидеть перст Божий, позаботившийся избрать своему народу верную и надежную покровительницу; разумеется, к Феодоре тотчас же обратились с просьбой смягчить участь мучеников за веру и ослабить само гонение. Она охотно откликнулась на этот призыв. Марас, епископ Амидский, выслан был со своими священниками в Петру. Несчастных ожидала верная смерть в суровом климате Аравии, в жестоком изгнании. В минуты безысходного горя они вспомнили о Феодоре и один из них явился к ней в Константинополь с просьбой о заступничестве от имени всей маленькой общины. Надежды не обманули их. Феодора не только убедила своего возлюбленного ходатайствовать за несчастных перед императором, но и сама не пожалела ни просьб, ни слез, чтобы склонить к милости Юстина. Замечательнее всего, что она выиграла это принятое ею на себя дело. Изгнанникам позволили вернуться в Антиохию, где они могли жить в полном спокойствии, окруженные своей паствой.

Влияние Феодоры на Юстиниана было так велико, что наследник престола принял мало-помалу решение во что бы то ни стало жениться на своей возлюбленной. Добрый Юстин по-видимому не слишком противился этому браку и очень скоро дал на него свое согласие любимому племяннику; он и не видел особенных причин отказывать ему. Старый солдат весьма скромного происхождения, император мало придавал значения дворянским традициям; он и сам женат был на бывшей рабыне, которую некогда всюду таскал за собою во время походов и, сделавшись императором, возвел без всяких колебаний на трон Цезарей эту женщину, такую же простую и грубую, как и он сам. Сопротивление явилось с той стороны, откуда его всего менее можно было ожидать. Обладавшая в высшей степени трезвым взглядом на вещи, императрица Евфимия, рабыня, превратившаяся в повелительницу, оскорбилась тем, что на троне Цезарей ей наследует какая-то Феодора, и, несмотря на свою искреннюю любовь к племяннику и обычную готовность исполнять все его прихоти, она и слышать не хотела об этом браке. К счастью для Юстиниана, Евфимия скончалась в 523 году и дело быстро уладилось. Закон запрещал лицам аристократических семейств жениться на девушках низших сословий: актрисах, куртизанках, служанках в гостиницах. Ради Юстиниана император уничтожил этот закон. Как он объявил, желая подражать божественному милосердию, которое прощает при должном раскаянии всякое преступление грешнику, он постановил, что если бывшие артистки покинут свое ремесло и покаются, они имеют право выходить замуж за кого им заблагорассудится, при условии получения на это согласия императора. Так как эта просьба задела бы вероятно слишком больно щекотливое самолюбие Феодоры, закон гласил, что если артистка получила уже от императора какое-либо почетное звание, то это обстоятельств во само собою устраняло всякое препятствие к браку с человеком высокого положения и не требовало никакое особого разрешения. И чтобы окончательно привести в порядок это дело, император прибавлял, что дочери артисток, рожденные ими до или после их раскаяния, — у Феодоры была дочь — также имеют право вступать в брак с аристократами без всяких препятствий. Юстиниан женился таким образом на своей любовнице, и Византия была по-видимому не особенно шокирована этим. Лишь некоторые недовольные умы, размышляя о том, что будущий император мог бы жениться на юной, чистой и благовоспитанной аристократке, замечали, что подобный поступок достаточно ярко характеризовал душевные качества и нравственные воззрения Юстиниана. Ни сенат, ни армия, ни церковь не выразили ни малейшего протеста, и народ, еще не забывший о том, как он встречал аплодисментами артистку, не замедлил повергнуть к стопам будущей императрицы свои верноподданнические чувства.