Софья Аннина - Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки

Лоуренсу Оливье работать с Мэрилин Монро было, мягко говоря, непросто. Он — столь же мягко говоря — не обладал терпением Логана. А терпение режиссера и других членов съемочной группы Мэрилин, как у нее было заведено, испытывала постоянно.

Одним из помощников Оливье был 23-летний Колин Кларк, "мальчик из хорошей семьи", сын друзей Лоуренса и Вивьен. Он вел дневники, опубликованные позже под заглавиями "Принц, танцовщица и я" (1995 год) и "Моя неделя с Мэрилин" (2000). (Последняя книга легла в основу художественного фильма "Семь дней и ночей с Мэрилин Монро".)

Вот как Кларк описывает в своих дневниках рядовую, штатную ситуацию в студии:

"Съемки в тот день шли по уже ставшей привычной модели. Мы все ждем появления Мэрилин на площадке, под лампами рабочего освещения. Каждые четверть часа Оливье просит Дэвида сходить в гримерную Мэрилин и узнать, когда она будет готова. Дэвид — профессионал старой закалки. Он твердо верит в субординацию.

— Колин! — кричит он.

— Да, Дэвид?

— Сходи в гримерную мисс Монро и спроси, когда она будет готова.

Это, разумеется, ее передвижная гримерная. Она находится прямо здесь, в павильоне киностудии. Снаружи эта штука выглядит как жилой автоприцеп на участке строительных работ. Внутри — приглушенный свет и бежевые тона, как в Парксайд-Хаусе.

Я стучу в тонкую металлическую дверь. На стук отзываются гример или костюмерша. "Еще нет", — шепчут они. Мы все будто бы ждем, пока кто-то родит.

В конце концов без всякого предупреждения двери распахиваются и появляется Мэрилин. Она выглядит сногсшибательно в изумительном белом наряде, который сшил для нее Бамбл Доусон специально для роли Элси Марины. Мэрилин высоко держит голову, на ее губах играет легкая улыбка, огромные глаза широко раскрыты, взгляд устремлен на площадку. Мэрилин готова. Мэрилин собирается сделать это прямо сейчас или умереть.

Дэвид дает сигнал к началу работы (у него очень громкий командный голос, что в его случае необходимо, так как на площадке присутствуют пятьдесят с лишним человек, сгорающих от нетерпения). Один за другим загораются прожектора, издавая жуткий металлический лязг.

И тут на лице Мэрилин появляется испуг. Пола, которая всегда держится ровно в дюйме от ее локтя, исступленно начинает шептать ей что-то на ухо. Мэрилин колеблется долю секунды… и совершенно теряется.

Вместо того чтобы занять свое место перед камерой, она резко сворачивает в сторону и идет к креслу для отдыха, которое стоит поблизости. Пола, гример, парикмахер и костюмерша следуют за ней. Теперь Мэрилин нужно начать все сначала: собраться с духом, настроиться; только на этот раз уже включены все осветительные приборы и команда готова к работе. Когда Мэрилин полностью теряет самообладание, по ее шее и щекам разливается ярко-красный румянец и она вынуждена вернуться в гримерную и лечь. А это значит, что платье и парик придется снять, и пройдет еще как минимум два часа, прежде чем мы сможем возобновить работу. Это и впрямь чудо, что нам вообще что-то удается сделать".

Юный Колин Кларк, которому на неделю довелось стать личным помощником актрисы, само собой разумеется, влюбился в нее.

Близок к этому чувству был и куда более зрелый Лоуренс Оливье. И, вполне вероятно, подумывал о легком "производственном романе". Но только до тех пор, пока не начались съемки. Вскоре он готов был задушить Мэрилин собственными руками. А еще с большим удовольствием он придушил бы Полу (для которой Ли Страсберг вытребовал на этот раз уж вовсе непомерное жалованье). Как и Логан, Оливье отчаянно протестовал против присутствия наставницы Монро на съемочной площадке. Однажды он нечаянно услышал разговор двух женщин. Точнее, монолог Полы, обращенный к Мэрилин: "Моя дорогая, ты до сих пор никак не можешь понять важности твоего положения для мира. Ты величайшая женщина своего времени, величайшая личность эпохи, да и всех времен. Ты не назовешь ни одного человека, — я имею в виду, и самого Христа, — который по популярности превосходил бы тебя".

Это укрепило сэра Лоуренса в и без того уже сложившемся мнении: "Пола ничего не знала; она не была ни актрисой, ни режиссером, ни учителем, ни консультантам, никем. Всем она была, видимо, лишь в глазах Мэрилин, потому что обладала одним талантом: умела умасливать ее".

Оливье выводила из себя нерушимая преданность Мэрилин Поле и Ли Страсбергам — и Методу, который в глазах английского режиссера был всего-навсего бесполезным высоколобым умничаньем.