Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

«Фрицы невольно оказали мне услугу, — подумал я. — Подлили масла в огонь и в нем сгорят, если только командир даст свое согласие…»

А речь шла именно об этой фашистской минометной батарее. Скрытая где-то за развалинами сожженного Красного Хутора, опа постоянно меняла свои огневые позиции и, несмотря на усилия дивизионных артиллеристов, продолжала плеваться минами, обстреливая укрытую в траншеях нашу пехоту. Многие мины долетали также до позиций нашей батареи. У нас уже несколько человек было ранено.

Именно этой ночью мы, комсомольцы, долго ломали голову, как избавиться от этого беспокойства. План наших действий лежал сейчас перед командиром батареи. После внесения поправок он взглянул на меня своими черными глазами и улыбнулся.

— Мысль хорошая, хвалю за такую инициативу. Отдай это лейтенанту Заривному, пусть обсудит с кем надо в полку. От нас для этой операции достаточно одного отделения, а ввиду того, что желают принять участие все комсомольцы, приказываю тянуть жребий, чтобы никто не чувствовал себя обиженным. — На лице майора я опять заметил улыбку. — Миша, — обратился он к телефонисту, — соедини меня с «хозяином», попросим у него разрешения…

Прошло несколько дней.

Эта ночь была беспокойной. Резкий ветер попеременно выл, свистел и стонал в поле. Метель гнала тучи снега, образовывая сугробы и ямы. Небо скрылось под низким и толстым слоем серых туч, в которые врезались яркие вспышки ракет.

— Не спят, паразиты, боятся! — крикнул Коля Усиченко, наклонившись к моему уху.

Батарея была готова огнем из всех орудий прикрыть наших товарищей. Под командованием сержанта Трабунова, бывалого разведчика, хорошо разбиравшегося в минометах, восемь комсомольцев нашей батареи скрылись во тьме. Вместе с ними пошли еще четыре разведчика из нашего полка.

Ракеты разрывали низкие тучи, подгоняемые порывами ветра, описывая крутую дугу, скользили куда-то на засыпанные снегом траншеи пехоты. Приглушенные вьюгой, трещали автоматные очереди. Наша пехота тоже была готова к броску.

Холодный ветер пробирал до костей, несмотря на теплую одежду, а острый колючий снег бил в глаза. Орудийная прислуга находилась на своих постах.

А ночь все гудела и стонала ветром, вьюгой.

В это время перед нами темный горизонт вдруг осветился вспышками разрывов. Стреляли из минометов. Фашистская батарея осыпала минами, как нам показалось, передний край нашей обороны.

Отблески взрывов непрерывно разрезали темноту ночи. Ракеты врага хаотично секли хмурое небо. Вдоль линии фронта усилился, как обычно в таких случаях, оживленный треск пулеметов, а где-то далеко впереди нас отозвалась гитлеровская артиллерия. Знакомый свист раздался над головой.

Через несколько минут заговорили и наши дивизионные орудия. Началась артиллерийская дуэль. Мы завидовали артиллеристам, вступившим в поединок. Нам пока оставалось лишь ждать.

Через несколько минут стихли выстрелы орудий и свист снарядов над нашими головами. Минуты тянулись долго. Снег таял на разгоряченных лицах. «Как они там?» — тревожила меня сейчас только эта мысль. Я переходил от одного расчета к другому. Все были на своих местах, в ожидании сигнала курили, пряча в рукавах полушубков цигарки. Обменивались короткими, лаконичными фразами. Волнение охватило всех.

Когда же наконец мы сменим огневые позиции? Я старался направить мысль в другое русло, только бы отвлечься от того, что волновало сейчас всю нашу батарею.

Среди заснеженных полей и оврагов, где-то впереди нас, появлялись и пропадали отблески ракет. Треск вражеских пулеметов смешивался с воем ветра.

Так мы прождали до рассвета, по никакой команды не поступило. Метель все не унималась.

Они явились к нам, как духи.

Вернулась вся группа, все, кто ушел ночью. Только трое из них легко ранены. Украинская зимняя ночь оказалась хорошим союзником.

Сержант Трабунов был по натуре молчаливым. Даже во время занятий, когда рассказывал о тактико-технических данных какого-либо оружия, говорил только самое необходимое. На политзанятиях или собраниях комсомольской организации просто сидел и слушал, а отвечал только тогда, когда его о чем-то спрашивали. Так было и сейчас.

— Рассказывать? А что рассказывать? — отвечал он на вопросы артиллеристов, когда вместе с разведчиками пришел к командиру батареи.

— Как это нечего рассказывать? Где были всю ночь, что делали на переднем крае?.. Почему столько шума наделала гитлеровская минометная батарея? И что, наконец, с ней стало? — не отступали друзья.