Никандров не отвечал. Что можно было сказать Борису? Еще совсем недавно он видел его в красной шелковой рубахе чемпиона, шагавшего перед тысячами мурманчан…
— Ты, Боря, полежи, — сказал, пытаясь не выдать своей горечи, Никандров. — Там еще кто-то стонет. Схожу, потом приду к тебе. Покличу ребят, они помогут отнести тебя к катерам.
Когда старшина со всей своей группой вернулся на поляну, где оставил Абрамова, тот лежал без сознания, жизнь его угасала. Никандров решил вести людей к месту высадки…
Днем на берегу стали рваться тяжелые снаряды. Летели они через Мотовский залив с Рыбачьего. Для поддержки десанта огнем было выделено пять батарей пушечного полка. По расчетному времени на Могильном, никого из своих не должно было оставаться. За этими разрывами снарядов своих орудий с содроганием наблюдали бойцы крохотной группы Леонова. Орудия выпустили около четырехсот снарядов. Ни один снаряд не попал на мыс, где находились немцы.
— Нам бы рацию, мы бы показали, куда стрелять.
— Были бы катера поближе, можно и флажками бы написать, где укрепился враг. Ведь мы сидим в таком месте, что лучшего поста для корректировки огня не бывает.
Умолкли батареи с Рыбачьего, и тут же заголосили орудия из-под Титовки. Гул от разрывов висел над округой. Разведчики лежали. Только один наблюдатель следил за оконечностью мыса.
В какую-то из пауз раздался взрыв гранаты. Все вздрогнули, плащ-палатку, под которой лежал разведчик Жданов, откинуло, а самого его перевернуло. Граната разорвала Николаю грудь, оторвала кисти рук.
Жданов пришел в отряд с подводной лодки. В первой же операции обрушилось на него немыслимо тяжкое испытание. Нервы не выдержали. И он выдернул кольцо гранаты, прижав ее к груди… Еще одним разведчиком стало меньше.
Все понимали, что надежд на спасение почти нет, но все же Коля поторопился.
Прилетел «фокке-вульф», на малой высоте прошелся туда-сюда, покрутился над полуостровом.
Леонов стрелять по самолету запретил, сказал, чтобы затаились, замерли под плащ-палатками.
Воздушный наблюдатель, наверное, передал своим, где держится горсточка русских, так как вскоре возобновился минометный обстрел. Теперь мины падали возле бугра.
Бугорок этот, ровный, поросший мхом и травой, заканчивался каменным столпотворением у воды. Остроугольные камни лежали на берегу, торчали из воды. Между ними вилась тропка, по которой ходили на оконечность мыса. Тут в расщелинах немцев стерег Зиновий Рыжечкин. Когда обстрел утих, окликнули парня, тот не ответил. Подошли поближе. Возле Зиновия лежал разбитый автомат. Рыжечкин еще был в сознании, но говорить не мог. Его перенесли под бугорок, положили на плащ-палатку. Он посмотрел на товарищей, попросил умыть и напоить. Во флягах воды ни у кого уже не было. В торфянике выкопали маленькую ямку, набрали воды. Он обвел ребят глазами, попытался что-то сказать, но не мог. Через несколько минут лицо Зиновия накрыли плащ-палаткой.
День клонился к вечеру, стало смеркаться. Леонов приказал готовиться к прорыву: собрать имущество, одеть рюкзаки, подобрать оружие. Барышев и Каштанов понесут Шелавина.
Комвзвода лежал на плащ-палатке, пистолет в кобуру не вложил, держал в руке. Михеев попросил гранату, так как стрелять он не может, а метнуть, когда надо, сумеет.
Федор Курносенко остался на позиции прикрывать отход товарищей.
Агафонов выдвинулся вперед, добрался до камней у воды, чтобы оттуда подать сигнал своим. Барышев и Каштанов подняли Шелавина.
На берегу возле камней возник силуэт. На фоне воды он смотрелся как на экране.
— Наши пришли, — радостно крикнул кто-то из разведчиков.
С берега протарахтела очередь. Разведчики резанули из автоматов. Человек либо упал, либо залег.
— Федор, крой с пулеметом ко мне, — крикнул Леонов Курносенко. — Немцы подошли с материка. Одного сейчас ссадили. Цель на камни, там Агафонов. Прикрой его.
Курносенко дал очередь. Агафонов успел добежать до большого камня и притаился за ним.
Немецкий пулеметчик затаился с другой стороны валуна. Семен приготовил две гранаты, стоял не шевелясь. Пулемет изрыгнул пламя. Агафонов бросил гранаты, плюхнулся плашмя. За камнем рвануло. Из-за камня вывернулся солдат. Семен скосил его очередью и дал сигнал товарищам — можно идти к берегу. Разведчики были уже у камней, когда заработал немецкий пулемет, приткнувшийся чуть выше по склону.
Агафонову обожгло руку. В небе загорелась осветительная ракета, за ней другая. Они взлетели рядом с немецким пулеметом.
Читать дальше