Хуан Рейнальдо Санчес - Тайная жизнь Фиделя Кастро. Шокирующие откровения личного телохранителя кубинского лидера

В 1958 году история ускорила свой ход: Вашингтон прекратил помощь коррумпированному режиму Батисты, который все больше дискредитировал себя. В том же году, в феврале, M-26 осуществило одну из самых памятных своих акций: двое мужчин в масках проникли в отель «Линкольн» в Гаване и похитили одного из его ВИП-кли ентов: аргентинского автогонщика Хуана Мануэля Фанхио. Какой переполох! Полиция выставила на всех дорогах и перекрестках кордоны и посты, но найти Фанхио не удавалось. Похитители поселили его в комфортабельном доме в Гаване, где пытались увлечь своей революционной программой. Успех был более чем скромен: аргентинский гонщик оказался совершенно аполитичным человеком. Однако обходились с ним хорошо, и за двадцать девять часов заточения он успел подружиться с этими идеалистами. Данная акция людей Фиделя стала большим успехом. Они заставили заговорить о себе. И вынудили власти отменить проведение на Кубе автогонок Гран-при. Победа была чисто психологической, но бесспорной: после «дела Фанхио» все больше и больше кубинцев стали чувствовать, что режим Батисты шатается. Через десять месяцев он рухнет, точно сгнивший плод. 1 января 1959 года. Термометр показывает тридцать два градуса в тени. Диктатор удрал в Португалию, на улицы высыпал ликующий народ.

Толпа поет, танцует, кричит: Viva la revolución! [7]Улицы украшены красно-черными полотнищами M-26. Фидель, обладающий феноменальным умением выдерживать паузу, заставляет ждать себя целую неделю! Затем он совершает триумфальный въезд в Гавану в стиле римского императора. За неделю он со своими барбудос пересек страну с востока на запад, преодолев тысячу километров. Повсюду на пути их встречали как героев. Наконец, 8 января партизанская армия вступила в столицу. Фидель стоял на джипе. Он был похож на забравшегося на танк Цезаря.

Я видел все это с прекрасного места: с балкона квартиры моего отца на втором этаже дома на проспекте Виа Бланка. Я присутствовал при том, как вершится история. В тот день мы впервые увидели живьем лица этих полубогов, которых звали Фидель Кастро, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Убер Матос, Рауль Кастро. Они были молодыми, раскрепощенными, харизматичными, красивыми: настоящие латинские любовники.

Я очень четко помню слова отца, сказанные во время встречи Фиделя в Гаване. Он повернулся ко мне и сказал:

– Вот увидишь, этот парень вернет Кубе уверенность. Теперь все будет хорошо.

В тот момент я был далек от мысли, что через пятнадцать лет стану сотрудником ближней охраны Команданте…

В колледже, а потом в лицее я лучше всего успевал по литературе, истории и особенно отличался в спорте: бейсбол, баскетбол, бокс и карате, по которому я имею черный пояс. Хотя внешне я не производил впечатления большого силача, был довольно задиристым малым. Никого и ничего не боялся. А поскольку я заступался за своих друзей, пользовался среди них большим уважением. История из тех времен: в один субботний вечер – мне тогда было семнадцать лет – я отправился на танцы в гаванский квартал Кано. Там же находился молодой, но уже довольно известный боксер Хорхе Луис Ромеро. Видя, что он очень настойчиво клеит мою подружку, я спросил, в чем проблема. Объяснение переросло в драку, не выявившую победителя. Прибывшим полицейским пришлось стрелять в воздух, чтобы рассеять образовавшуюся толпу зевак. Полиция попыталась забрать нас обоих, но хитрый боксер сбежал по-английски: не прощаясь. В комиссариате я отказался назвать его имя – вопрос чести. Через три дня Ромеро позвонил в мою дверь. Я был уверен, что он явился продолжить нашу разборку. «Подожди меня на углу улицы, я приду через две минуты», – сказал я, готовый к драке. Но, когда мы вышли, он объяснил, что пришел поблагодарить меня за то, что не заложил его легавым. С этого дня надежда кубинского бокса стал одним из лучших моих приятелей.

В 1967 году моя семья, как и многие другие кубинские семьи, разделилась. Мои дядя и бабушка, разочарованные революцией, сумели перебраться в Соединенные Штаты. В следующие сорок лет я не увижу того, кто воспитал меня. Страница перевернулась; я возвратился жить к матери. В отличие от дяди и бабушки она оставалась убежденной сторонницей революции, но была все так же бедна. С помощью друга я нашел место в строительной компании, называвшейся «Управление специальных работ». Ее задачей было строительство домов для вождей революции. И вот я стал рабочим на стройке: таскал мешки с цементом, катал тачки с песком, укладывал кирпичи. Но через год задачи «Управления специальных работ» были выполнены, всех рабочих направили на уборку сахарного тростника в район Гуинес в тридцати километрах от столицы. Мне вручили мачете, и я стал рубщиком сахарного тростника. Адская работа! И опасная. Риск пораниться на этих выжигаемых солнцем полях присутствует постоянно: и при обращении с острым оружием, и из-за возможности наступить на листья растений, острые, точно лезвие бритвы. К счастью, после тридцати дней работы под палящим солнцем на сахарных плантациях я узнал, что меня призывают на военную службу, с 1965 года ставшую по инициативе министра вооруженных сил Рауля Кастро всеобщей и обязательной.