Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

Берия пригласил с ним поужинать. За столом прислуживали молодые красивые девушки.

— Люблю свежих, непорочных дев, — засмеялся Берия, потягивая из хрустальной рюмки армянский коньяк. — Рад, что вы приехали. Не краснейте, мой комплимент к вам не относится. — Он плотно закрыл двери комнаты, отдав распоряжение адьютанту никого не пускать. — Нехорошо, когда человек умышленно уклоняется от данного слова.

— Не понимаю, о чем вы говорите, Л. П.

— Целую ночь провели со стратегом революции, а нам об этом ни слова? Мы же с вами договорились?

Берия начал вращать белками глаз, от ужаса я посинела. Мой испуг вызвал у него удовольствие.

— В. А., о чем с вами беседовал товарищ Сталин, самый мудрый из мудрых? Как он вас пользовал? На коленях, стоя на коврике, или же в постельке? Только откровенно, неужели он еще может? Мы же свои люди, нас не надо стесняться!

— На подобные вопросы я отвечать отказываюсь. Разрешите мне уйти!

Цинично рассмеявшись, он проговорил сквозь зубы:

— Не стройте из себя целомудренную деву.

Я растерянно посмотрела на своего мучителя. Берия нажал кнопку звонка. Вошел Саркисов:

— Где Михаил Эдишерович?

— Ему оформляют пропуск.

В элегантном заграничном костюме вошел Чиаурели. Он за руку поздоровался с Берия. Потом что-то сказал ему по-грузински, затем обратился ко мне:

— В. А., сегодня у меня день ангела. На даче все готово для веселенькой ночки — цыгане, серенады, гитары, фейерверки, полуголые девочки-нимфы будут радовать наши сердца. Что вы скажете по этому поводу?

— Завтра у меня сложный день: две репетиции и спектакль.

— Ничего не поделаешь, искусство требует жертв, — упрямо сказал Берия.

Юные создания в легких, просвечивающихся одеждах подают питье и еду, фрукты и сладости. По их лицам, опущенным глазам, искусственным улыбкам можно было понять, что они находятся на положении гаремных рабынь.

Берия, Чиаурели, Давид Кикнадзе, Кобулов надели восточные шелковые халаты.

Л. П. хлопнул в ладоши. В зале появился седой человек с испитым лицом — распорядитель.

— Зовите цыган! Стариков и старух отправьте на свалку!

С гиканьем, с криками, разбойничьим свистом ворвалась стая молодых, темпераментных цыганок.

— Для чего нам смотреть на их трехаршинные юбки? — покачав недовольно головой, пробурчал создатель сталинской «Клятвы». — Юбки и платья нам успели надоесть дома.

Песни и танцы прекратились. К Берия подошла высокая, черноокая красавица Ольга:

— Сначала артистов надо как следует угостить, ручки денежкой позолотить, а потом так станем плясать, что от удовольствия взмокнете.

Цыган увели в столовую, где для них были сервированы столы. Берия протянул Кикнадзе пакет с деньгами. Цыгане начали ссориться, каждый стремился получить свою долю. Несчастные люди не понимали, в какой вертеп они попали.

Цыганки буйно понеслись в вихревых танцах. Винные пары разогрели темпераментные сердца. На середину зала выбежала гибкая, шестнадцатилетняя Гитана. Зазвенели струны гитар и мандолин, запели старенькие скрипки. Понеслась за большие деньги обнаженная Гитана. Вздымалась девическая грудь. Ярко алели ее вишневые, чуть припухлые губы. Берия, не отрываясь, смотрел на юную красавицу. После танца он подозвал ее:

— Пойдем со мной, красавица, я сделаю тебе сказочный подарок! Подруги и кавалеры завидовать будут.

Девушка доверчиво посмотрела на богатого, радушного хозяина, о могуществе которого не имела никакого понятия.

— Я только оденусь, без одежды неудобно, одно дело танцевать…

Берия нетерпеливо перебил:

— Зачем одеваться? Идем, так лучше!

Он цепко схватил Гитану за руку. Как только за ними закрылась дверь, в зал вбежала испуганная, растрепанная Лиза:

— Где сестра моя? — крикнула она надрывно. — Где Гитана? Куда повел ее очкастый?

Наступила мертвая тишина. Чиаурели приказал танцевать и петь. Народный артист Советского Союза хорошо понимал, куда его друг, маршал Берия, повел 16-летнюю цыганку.

Минут через сорок показалась бледная, дрожащая, заплаканная Гитана. На ее шее сверкала золотая цепь с бриллиантами. Красные камни на золоте отливали кровавыми пятнами. Цыгане окружили девочку. Вид обреченной их не интересовал. Жадными, завистливыми взорами рассматривали они драгоценный подарок, полученный, как им казалось, за один только огненный танец.

Из боковых дверей в зал вошел надушенный Берия.

Гитана подбежала к нему, глотая слезы, крикнула ломающимся голосом: