Максим Чертанов - Эйнштейн

Так вот, по поводу савватьевского расстрела Эйнштейн ни к какому советскому чиновнику не пошел. (Возможно, он вообще не знал о лагерях или не верил в их существование, так как Чичерину жаловался не на то, что сионистов увозят на Соловки, а лишь на то, что «зажимают» иврит.) Книгу о Соловках написал в конце 1924 года американский журналист Исаак Дон Левин, разослал ее европейским интеллектуалам, получил 22 ответа и все воспроизвел в приложении. «Альберт Эйнштейн, ученый: „Живущим в цивилизованных условиях и читающим эти письма не следует верить, что окружающие их люди — другие или лучше, чем те, кто насаждает в России режим страха. Вы будете в ужасе оплакивать эту трагедию, когда одни убивают других из страха быть убитыми. Именно лучших, самых склонных к альтруизму личностей подвергают пыткам и убивают, впрочем не только в России, из опасения, что они являются потенциальной политической силой. Всем серьезным людям следует поблагодарить издателя этих документов. Их публикация должна способствовать изменению ужасного положения дел. Власти в России будут вынуждены пересмотреть свои методы после опубликования писем, если они хотят продолжать попытки приобрести моральный статус среди цивилизованных народов. Они потеряют симпатии, которыми сейчас пользуются, до последнего грана, если они не в состоянии показать широким и мужественным актом освобождения, что им не нужен кровавый террор для претворения политических целей“».

Для сравнения — иные интеллектуалы. Арнольд Беннет (английский писатель): «Не располагая данными, чтобы считать советское правительство хуже правительств других стран, я тем не менее убежден, что ради блага интеллектуальной жизни в России пришло время дать больше свободы…» Карел Чапек: «Я не позволяю себе быть несправедливым ни к жертвам, ни к гонителям. Я отдаю себе отчет в том, что в той или иной степени весь мир участвовал в создании положения, при котором человеческая жизнь и законность имеют столь малый вес в глазах представителей нового русского абсолютизма». Бернгард Келлерман (немецкий писатель): «Не верю, что русское правительство, отождествляющее свои цели с гуманностью и человеческим достоинством, знает о тюремных условиях и мученичестве заключенных. Наверное, комиссары и следователи бесстыдно обманывают его». Ромен Роллан: «Это позор! Однако почти то же вы найдете в калифорнийских тюрьмах, где мучают рабочих-докеров, вы встретите это в английских застенках на Андаманских островах, куда брошены индийские патриоты. Я не буду писать предисловия, о котором Вы просите. Оно стало бы оружием в руках одних партий против других, которые не хуже и не лучше». Эптон Синклер: «Я надеюсь, что правительство России утвердит уровень гуманности более высокий, чем то капиталистическое государство, в котором я живу». Ничего, жили в своем капиталистическом аду, пописывали, попивали кофе…

В декабре начала работать «Башня Эйнштейна», а он сам был назначен членом совета директоров Потсдамской астрофизической лаборатории и избран президентом Фонда Эйнштейна, занимавшегося финансированием работ по экспериментальной проверке ОТО. Досрочные выборы в рейхстаг прошли 7 декабря; СДПГ прибавила — 26,02 процента, Германская национальная народная партия и Партия центра остались при своих, упала эйнштейновская Демократическая — 6,34, но потеряли и коммунисты (8,94) и НСДАП (3 процента). Кажется, все обошлось, Веймарская республика будет жить долго…

1925 год начался для Эйнштейна с трагикомической истории, которую, значительно расходясь в деталях, описали Зелиг (со слов Эренфеста) и Луначарский. В феврале Эйнштейна ждали в Лейдене с утренним поездом, но он приехал только вечером и рассказал Эренфесту, что ему пришлось побывать в тюрьме, куда посадили женщину, пытавшуюся его застрелить, — Марию Эргевцеву-Диксон, русскую вдову американца, жившую в Париже, где она уже пыталась убить Красина, затем донимала Луначарского рассказами о том, что у нее был ребенок от Милюкова и тот его убил, что есть также ребенок от Азефа, а сам Азеф и есть Эйнштейн. Марго перехватила даму в подъезде и позвонила в полицию, Эйнштейн отправился к Марии и вроде бы убедил ее, что Азефом не является — нос не такой.

В середине марта поехали с Эльзой в Южную Америку. Он чувствовал себя очень плохо, ехать не хотел, был на грани нервного срыва — то ли из-за квантов, то ли из-за Бетти Нойман, то ли от общей усталости. 24 марта прибыли в Буэнос-Айрес — две лекции в университете, еще десять в разных местах; газеты с восторгом писали, что он «ничуть не возражает, если его лекции прерывают вопросами или возражениями». Собрал кучу денег для Еврейского университета, в Ла-Плате играл в струнном квартете, писал статьи в газету «Ла Пренса», предлагая создать «Соединенные Штаты Европы». 24 апреля отправился в Монтевидео, там встречал его сам президент, а жил он в семье русского еврея Хаима Розенблатта и почувствовал себя как дома. Дневник: «В Уругвае я встретил такую искреннюю теплоту, какую редко доводилось встречать. Люди любят свою землю без мании величия, как швейцарцы и голландцы. Скромные и естественные. Черт побери большие страны с их навязчивыми идеями. Я бы их всех скинул в пропасть, если бы мог». Дискутировал с уругвайским агностиком Карлосом Бас Феррейрой — вот фрагмент диалога (как его понял репортер):