Максим Чертанов - Эйнштейн

Ему исполнился 71 год; именно тогда он написал строки, что мы цитировали ранее: «…этот ненавистный день, когда любовь моих ближних доводит меня до состояния безнадежной беспомощности… я мучаюсь угрызениями совести, будучи не в состоянии отплатить за всю эту любовь, ибо мне не хватает внутренней свободы и раскованности». Непостоянный, словно квант, он то проявлял к людям самые теплые чувства, то говорил о необходимости от чувств отделаться. Утешения его порой звучали странно: он написал Роберту Маркусу, человеку, который переживал смерть своего сына от полиомиелита: «Человек является частью целого, которое мы называем „Вселенная“, частью, ограниченной во времени и пространстве.

Он ощущает себя, свои мысли и чувства, как нечто отдельное от всего, это своего рода оптический обман сознания… Освобождение от этого заблуждения — суть истинной религии. Не лелеять это заблуждение, а пытаться преодолеть его — вот способ достичь душевного спокойствия». Знакомому, Петеру Моосу, 30 марта 1950 года: «Я удовлетворен своей старостью. Я сохранил хорошее расположение духа и не принимал ни себя, ни других всерьез».

18 марта он подписал завещание: душеприказчик — Отто Натан, он же с Дюкас — распорядители имуществом. Письма и рукописи отдаются на хранение в Израиль, в университет Хебрю. Ганс Альберт получает 10 тысяч долларов, Эдуард — 15 тысяч, Марго — 20 тысяч и дом, Дюкас — 20 тысяч, книги, личные вещи и доход от публикации его работ (родственники были шокированы), внук Цезарь — скрипку. Но пока ждешь смерти, все равно надо работать: взял новых помощников — 22-летнего Роберта Крейчнена и 32-летнюю Брурию Кауфман, уже работавшую в Институте перспективных исследований, с ней он напишет две статьи по единой теории поля.

Он возобновил переписку с Сидни Хуком, который продолжал предпринимать мазохистические усилия, пытаясь заставить его поругать Сталина. Хуку, 16 мая: «Я не одобряю вмешательство советского правительства в дела науки и искусства. Оно кажется мне предосудительным, вредным и даже смешным. Касательно централизации политической власти и ограничения свободы индивидов, я думаю, что эти ограничения не переходят границ, требуемых безопасностью, стабильностью и нуждами плановой экономики. Чужак вряд ли может судить об этом. В любом случае, без сомнения, бесспорны достижения советского режима в медицине, образовании, экономике, и что люди в целом чрезвычайно довольны этими достижениями». Хук ему опять — про «ограничения» миллионов в лагерях; в ответ — молчок. Тогда Хук попытался ловить его на противоречиях и сказал: «Если вы либерал, значит, вы антифашист, следовательно, вы должны быть антикоммунистом». Эйнштейн (по словам Хука) отвечал, что американцы не понимают, какое зло немцы, и не накажут их, а вот русские понимают — и накажут. Хук: «Мне не удалось его разубедить в том, что все немцы ответственны за Гитлера, и в то же время он не считал, что русские ответственны за то, что творило их правительство».

25 июня Северная Корея вторглась в Южную, началась долгая война — мнение Эйнштейна по этому поводу неизвестно. Он опубликовал сборник своей публицистики «Из моих поздних лет», помирился с Еврейским университетом, 29 ноября выступал на приеме Объединенного американского комитета в поддержку Еврейского университета, института Вейцмана и Техниона. В январе 1951-го писал королеве Елизавете: «Хотел бы вновь увидеть Брюссель, но, скорее всего, такой возможности мне уже не представится. Из-за моей популярности кажется, что все, что я ни делаю, превращается в нелепую комедию, это вынуждает меня держаться ближе к дому и редко покидать Принстон. Я больше не играю на скрипке… Что еще остается мне — это бесконечная работа над сложными научными проблемами. Ее волшебное очарование останется со мной до последнего вздоха».

В СССР опять «наехали» на «идеалистическую физику»; еще раньше, в феврале 1950-го, канадский физик А. Волков переслал Эйнштейну перевод опубликованной в журнале «Советская книга» рецензии на «Эволюцию физики» В. М. Дукова, обвинившего в «идеализме» Эйнштейна и Инфельда, а также «рабски преклоняющегося перед буржуазной наукой» советского физика Я. И. Френкеля. Тогда Эйнштейн смолчал. Теперь Д. Кеннан, американский дипломат, перевел ему статью М. М. Карпова «О философских взглядах Эйнштейна», опубликованную в «Вопросах философии»: в ней утверждалось, что Эйнштейн отрицает реальность внешнего мира и независимость его от наблюдателя. Это про Эйнштейна, который уже 30 лет в одиночку бился со всем физическим сообществом за реальность Луны…