Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

– Так им и надо!

Впоследствии я не раз слышал эту кощунственную фразу: «Так им и надо». Яд ненависти сделал свое страшное дело.

Спустя годы Евгений Евтушенко написал:

<���…>

После печального знакомства с последним пристанищем алапаевских мучеников мы решили посетить место их убиения. Оно находилось примерно в 20 километрах от границы города. Это была одна из заброшенных шахт рудника Нижняя Селимская. Дирекция завода предоставила нам старенькую машину. Недовольно фыркая на ухабистой разбитой дороге, она доставила нас к месту страшного преступления [79]. Сопровождающий с недовольным видом бросил реплику:

– Зря интересуетесь. Сюда не рекомендуют ездить. Проклятое место.

Рудник выглядел жутковато. Вокруг царило траурное безмолвие. Мы подошли к одной из заброшенных шахт. Ствол был закрыт большим деревянным щитом. Сверху, как на свалке, высилась гора мусора. Из него в отдельных местах торчали высохшие букеты цветов. Они свидетельствовали, что даже тогда люди высокой духовности тайком выражали свое несогласие с преступными деяниями жестоких правителей. Интересно, что при личном общении жители Алапаевска не раз сокрушались, что их город будут поминать недобрым словом. И сами говорили о великой княгине Елизавете Федоровне только хорошее.

По пути в Москву в самолете произошел непредвиденный случай. Вскоре после взлета он попал в зону сильной турбулентности. Его старое натруженное «тело» скрипело и тряслось как в лихорадке. Едва прошли коварную зону, из первого ряда кресел раздался истошный крик, перешедший в надрывные стоны. Оказалось, у молодой женщины появились признаки преждевременных родов. Возможно, они были спровоцированы страхом или тряской. Ее окружили стюардессы и женщины из числа пассажиров. Появился командир самолета. Роженица кричала все громче. Через несколько минут по микрофону объявили о вынужденной посадке в Ижевске. К счастью, скорая помощь выехала прямо на летное поле.

Роженицу, которая корчилась от боли, осторожно по трапу снесли на носилках вниз. В иллюминатор я вместе с другими пассажирами сочувственно наблюдал, как ее уложили в машину скорой помощи. Через мгновение она умчалась. На минуту представлял жену, которая также приближалась к осуществлению самой великой миссии. Сколько ей перед этим еще предстоит пережить болевых ощущений и волнений?..

Тем временем самолет вырулил на взлет. Сверху припорошенная снегом земля выглядела умиротворенно-прекрасной. Ее бесконечные просторы навевали всякие философские мысли о быстротечности человеческой жизни… Неожиданно вспомнился анекдот, который, как любая глупость, более прочно осел в памяти, чем мудрые мысли великих людей.

Глава семьи, провожая жену в родильный дом, напутствует ее:

– Пожалуйста, только не волнуйся. Роды у тебя пройдут совершенно безболезненно.

Она удивленно спрашивает:

– Откуда у тебя такая уверенность?

Он гордо ударяет себя в хилую грудь:

– Я решил всю твою боль при родах полностью взять на себя!..

Жаль, что в реальной жизни это невозможно. Уверен, большинство мужчин, включая меня, не задумываясь поступили бы в полном соответствии с этим анекдотом.

В последний день февраля 1957 года на свет появилось наше общее архитектурное творение в образе дочери. Она была удивительно красивой копией жены. Мы ее нарекли Катюшей. Из родильного дома на Миуссах я бережно вез ее в шикарной по тем временам коляске. Зимний день, казалось, разделял наше ликование. Солнце обволакивало все вокруг ярким светом.

В комнате тещи и на втором этаже съемного жилья, в самых теплых местах, мы создали подобие детского уголка. Как известно, существует прямая зависимость формирования детского сознания от окружающей обстановки.

Жена в период декретного отпуска и бесценная Федора установили беспрерывный уход за малышкой. К счастью, она была на редкость спокойной и рано начала нас одаривать улыбкой и изучающим взглядом больших лучистых глаз. Рождение ребенка потребовало увеличения расходов. Дефицит всего был настолько велик, что приобретение детской одежды, обуви, игрушек и других сопутствующих товаров требовало внушительных денежных средств. Кроме того, хотя мама великодушно отказывалась от моей помощи, я не мог оставить ее и Яну без финансовой поддержки. Маме уже перевалило за пятьдесят. Все тяжелее становилось подрабатывать шитьем. А Яна преодолела только половину пути учебы в институте.