Даниил Галкин - В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора

Практика проходила на территории женского лагеря. Нам выдали специальные пропуска. Перед нашим неискушенным взором нестройной серой массой взад и вперед передвигались группы несчастных женщин. Мы успели подружиться с некоторыми конвоирами. Среди них было много безусых новобранцев, еще не успевших очерстветь от превратностей жизни. Они с сочувствием говорили, что единственное преступление большинства заключенных – мелкое воровство. Политических среди них не было. Они находились в более суровых условиях, в отдаленных населенных пунктах. Был случай, когда мы с Ильей случайно оказались в женском окружении. На тюремном жаргоне посыпались непристойные намеки интимного характера. Некоторые откровенно выражали свою естественную неудовлетворенность, демонстративно обнажая чувственные участки тела. Пришедшие конвоиры быстро навели порядок. Мы пожелали бедным женщинам скорейшего освобождения и воссоединения с близкими.

В Москву мы возвратились в разгар лета, довольные результатами последней учебной практики. Илье, как хроническому астматику, выделили путевку на лечение в Крым. Небольшая компания сокурсников также собралась провести остаток летних каникул на благодатном полуострове. В Гурзуфе, на берегу моря, размещался студенческий лагерь. Я, не задумываясь, ухватился за эту возможность. Вспомнил Наталку-Полтавку и наши планы на лето 41-го года… Все тогда рухнуло в одночасье. И только через двенадцать лет преодоления крутых ступеней жизни мечта стала реальностью.

Дориту очень огорчил мой отъезд. Я не решился пригласить ее с собой. Ее родные, воспитанные в традициях высокой морали прошлого, могли это неправильно понять.

За несколько дней до моего отъезда мы провели целый день вместе. Вечером решили прогуляться по Тверскому бульвару. Остановились у памятника Тимирязеву. Я невольно вспомнил встречу на этом же месте с богатой невестой и позорное фиаско по собственной глупости. Но, возможно, все к лучшему? Брак все равно был бы неравным, и в любой момент меня могли попрекнуть куском белого хлеба с толстым слоем масла. Все это, при моем независимом характере, могло привести к быстрому краху. С Доритой же мы были на равных. Жизнью она не была избалована. Ее душевная чистота, скромность и высокая мораль создавали ощущение комфорта и абсолютного доверия. Нам предстояло начать почти все с нуля. Этот паритет я считал самым подходящим для семейного равновесия. Немаловажную роль играло доброжелательное отношение ко мне ее женской родни. Но главное – привлекательная внешность Дориты в гармоничном сочетании с ее внутренними качествами сразу запали мне в душу.

Бронзовый Тимирязев, который взошел на постамент через два года после моего появления на свет, был единственным свидетелем моего решительного шага. Обошлось без ложного пафоса. Хотя мы оба отдавали дань романтике, я прагматично предложил совместить радостное для нас событие с окончанием мной института через год. В обозримом будущем стабильная работа позволит мне уверенно содержать маленькую семью. Ведь Дорите на год позже меня предстояло завершить учебу. Мое предложение вызвало у нее сильное волнение. Она прижалась ко мне. Прекрасные глаза заполнились слезами. Слова звучали нежно и приглушенно:

– Я так ждала твоего решения! Всю жизнь буду тебе верна!

Почему-то мой взгляд скользнул по бронзовому Тимирязеву, которого освещали фонари. Указав на него, полушутя-полусерьезно сказал:

– Смотри, мудрый старец одобрительно кивнул, благословив наше решение быть вместе!

Она весело рассмеялась и послала Тимирязеву воздушный поцелуй. Маме на сон грядущий я сообщил главную новость. Она отнеслась к этому с одобрением. Яна, с присущей ей иронией, в шутку изрекла:

– Пора, пора, братец! Ты и так слегка перерос! Уже к тридцати приближаешься. Женишься – и нам просторней станет в этой клетушке. Пора и маму познакомить с ней. Не тяни!

Я подошел к ней. Легко щелкнул в лоб. Затем поцеловал. Нарочито строгим голосом произнес:

– Ты как смеешь со мной так разговаривать? Ишь, какая взрослая стала!

На следующий день состоялось долгожданное знакомство Дориты с мамой. Из моих слов ей было известно, в каких условиях мы живем. Она сама не была избалована жилищным комфортом, поэтому не испытала шока. Мама встретила ее очень приветливо. С ходу расцеловала и поздравила. Меня обрадовало, что они сразу нашли общий язык. Яна с ней поздоровалась как со старой знакомой и ушла к подругам в гости.