Том Уилкинсон - Люди и кирпичи. 10 архитектурных сооружений, которые изменили мир

Одним из адептов новой научной дисциплины стал англичанин Остин Генри Лэйард, занимавшийся раскопками в Месопотамии с 1845 года. После неудачной попытки получить грант от Британского музея (один из попечителей назвал его находки «кучей мусора», самое место которой «на дне морском») Лэйард создал акционерное общество, рекламируя его среди британских и американских религиозных фанатиков с помощью книги о своих находках – «Ниневия и ее останки» (Nineveh and its Remains). Один из приятелей посоветовал Лэйарду: «Состряпай варево пожирнее… сыпь любые байки и предания без разбора, лишь бы читатель поверил, что ты и в самом деле нашел подтверждение библейским сюжетам, тогда дело в шляпе» {31} 31 Bernhardsson, с. 44–45. . The Times назвала книгу «самым выдающимся трудом нынешней эпохи», ею зачитывались по обе стороны Атлантики, и Британский музей наконец открыл галерею, посвященную Ближнему Востоку, где до сих пор представлены найденные Лэйардом барельефы под охраной двух огромных крылатых львов.

Теперь к раскопкам присоединились и немцы, однако они, как выяснила Гертруда Белл, придерживались иного подхода. Им не было нужды ссылаться на Библию в поисках общественной поддержки, поскольку правительство (состоявшее в куда более теплых отношениях с турками, чем британцы) и без того не отказывало в финансировании экспедиций. Соответственно, и методы немцев отличались от британских.

Мардук (справа) преследует Анзуда. Из книги Лэйарда «Памятники Ниневии» (1853)

Белл доводилось встречаться в своих путешествиях по пустыне с археологами из разных стран, и строгий научный подход немцев поразил ее, о чем она из дружеских побуждений сообщила Лоуренсу, назвав его собственные методы «доисторическими». Многие из немецких археологов – в частности, Роберт Колдевей, раскопавший Вавилон, – учились профессии еще на родине, в отличие от британцев, которые в большинстве своем были выпускниками классических факультетов Оксфорда и Кембриджа. Профессионально подготовленные немцы старались сохранить остатки раскапываемых зданий, а не рушить все, что нельзя было вывезти. Поэтому раскоп Колдевея представлял собой огромную яму, открывающую основание Вавилонской башни. В слоях этой ямы, по теории археолога, таилась многовековая история разрушений и восстановлений. Колдевей, по отзывам современников, был человеком трудным и нелюдимым. Даже друзья утверждали, что с ним невозможно общаться: один из самых близких его товарищей называл Колдевея «чудаком до мозга костей». Тем поразительнее читать, что Белл он показался весьма приятным в общении. Однако Белл и сама была личностью незаурядной.

Аристократка-аутсайдер, замуж она так и не вышла, однако имела два бурных (пусть и эпистолярных) романа с женатыми мужчинами. На вкус большинства европейцев, ее как женщину портили излишний ум и прямолинейность. Член парламента баронет Марк Сайкс, оказавший впоследствии огромное влияние на ближневосточную геополитику, повстречавшись с Белл в пустыне, крупно с ней повздорил. Сайкс счел ее «глупой трещоткой, заносчивой балаболкой, плоскогрудой мужеподобной пустозвонкой» {32} 32 Bernhardsson, с. 241. . Кроме того, он назвал ее лгуньей и, страшно сказать, стервой, однако сумел распознать в ней конкурентку-арабистку, свободную к тому же от расистских предрассудков (сам Сайкс в другом своем не менее очаровательном опусе называл бедуинов животными).

Запись в дневнике Белл за март 1914 года рассказывает о куда более цивилизованной встрече в пустыне – разговоре с Колдевеем, проникнутом взаимной симпатией и полном роковых предзнаменований:

«Сфотографировала Колдевея, снова дошла с ним до Виа-Сакра и дальше вдоль Тигра к Вавилону. Там умер Александр… “Ему было тридцать два, – сказал Колдевей. – Я в тридцать два только-только закончил учиться, а он завоевал мир”. Потом он погиб, к сожалению, и империя распалась… “В Вавилоне он уже был безумцем – постоянно пил, потом эта страшная история с убийством друга. Пил не просыхая”. Я сказала: “Только безумец и будет стремиться завоевать мир”» {33} 33 www.gerty.ncl.ac.uk/diary_details.php?diary_id=1176 .

Больше они не встречались. Летом разразилась война, и хотя Колдевей остался в Месопотамии (которая как часть Османской империи в 1917 году после взятия Багдада британцами стала союзницей Германии), ему пришлось скрепя сердце отбыть на родину. Однако Белл не забыла своего странного знакомого и в 1918 году писала: