Алла Подшивалова - Милое моё Замоскворечье

Храм Св. Климента.

За храмом, на углу Климентовского переулка, – доходный дом конца 19 – начала 20 века под номером 9,архитектора Б. М. Великовского, строившего в Москве по 10–15 домов в год. В его мастерской стажировались братья Веснины. Арх. Великовский возвел сей дом для Афанасия Моисеевича Эберлинга, семья которого жила на 3-м этаже; 2-й этаж хозяин сдавал, на 1-м этаже находились две дорогие квартиры, на 4-м и 5-м этажах – более дешевые квартиры. Хозяин дома был человек суеверный, а потому в доме не было квартиры № 13. На чердаке под стеклянной крышей располагался Зимний сад.

Свернем налево на ул. Малая Ордынка.

Узкая, извилистая Малая Ордынка всегда была тихой и провинциальной. Она как будто бы прячется в тени своих соседей – Пятницкой и Большой Ордынки. Неравнодушные к истории города приходят на Малую Ордынку, чтобы полюбоваться многими домами и увидеть деревянный дом купцов Хомяковых № 18,построенный в 1803 году и переживший пожар 1812 года.

На Малой Ордынке находится один из литературных адресов Замоскворечья. Это дом № 9 –дом бывшего церковного причетника, где в марте 1823 года в семье титулярного советника Николая Федоровича Островского родился и до трех лет жил будущий драматург – «российский Шекспир» Александр Островский.

Напротив его дома возвышалась пятикупольная церковь Покрова Пресвятой Богородицы, что в «Голиках»,где на четвертый день после рождения при крещении сыну родители дали имя Александр.

Семья Островского принадлежала к среде духовной, потому Александр с детства воспитывался в духе православной веры. Его мать была дочерью псаломщика и церковной просвирни, т.е. той, что выпекала просфоры.

(А. С. Пушкин советовал чаще прислушиваться к языку московских просвирен, по его мнению, именно в среде этих женщин звучит самый чистый и правильный русский язык.).

Драматург был похоронен в Щелыкове – под Костромой, в имении отца. Церковь Покрова снесена в 1928 году. Музей на Малой Ордынке в его родительском доме был открыт в 1984 году.

Именно Замоскворечье, где писатель, меняя адреса, прожил в общей сложности 20 лет, стало источником его вдохновения. Здесь, в этой замысловатой путанице переулков и тупиков, с детства он слышал особый, яркий, своеобразный, неповторимый замоскворецкий говор, речь, полную пословиц, шуток, рассказов о свято чтимых праотеческих нравах, давших темы его творчеству. В 32 из 47 пьес Островского действие происходит в Москве – в Замоскворечье.

Драматург в своих произведениях подчеркивал добродушие, патриархальность и особенное гостеприимствосвой малой родины – Замоскворечья: «…нигде нет таких больших и громогласных колоколов, как у нас за Москвой-рекой, и нигде в другом месте не пекут таких пирогов, запах которых распространяется по целому кварталу…» [11] Александр Николаевич Островский (1823–1886) – русский драматург. .

Родительский дом с мезонином на Малой Ордынке дает представление о колорите деревянных домов Замоскворечья. О звонке в дверь тогда никто и не думал. Его заменял стук в калитку, на который отзывалась собака и выходил дворник. Окна домов традиционно украшались горшками с бальзамином и геранью, дворы были обширны, со всевозможными службами и садами. Навевая по ветру сладкий запах цветов и трав, сады Замоскворечья лежали пред «очами» векового Кремля. Они славились яблонями, вишнями, грушами, малиной, красной, черной и белой смородиной, барбарисом и шиповником. Здесь сажали и черемуху, и рябину. Яблони росли на большом расстоянии друг от друга, не мешая ни зерновым, ни овощам. Сортов яблок в Замоскворечье знали множество: скрут, архат, налив – этот сорт долго хранился в погребе. Любили груши: сарские, волоские, дульные, сливные…

Почти во всех садах Замоскворечья дорожки засевались травой «барщ», которую использовали в пищу наравне с капустой, барщ квасили и на зиму.

В садах на ветках деревьев хозяева развешивали клетки с певчими птицами. Птицы пели почти в каждом замоскворецком доме. Известные птичники Соловкины поставляли любителям птичьего пения дроздов, канареек, соловьев, жаворонков, чижей, скворцов. Традиционно на Благовещенье, когда птиц отпускали на волю, их (соловьев) купали, трижды погружая в воду, закрыв при этом клюв. Клетки с птицами вешались и в столовых комнатах. Часто за трапезой хозяева поддразнивали канареек трением ножа о тарелку. В садах развешивали и клетки с попугаями, соловьями, рокетками. Но любимыми птицами все же оставалась перепелки, которых держали в красивых фаянсовых клетках.