Филип Хук - Завтрак у Sotheby’s. Мир искусства от А до Я

XIX век не знает недостатка в художественных критиках, однако едва ли кому-то из них под силу столь ощутимо влиять на общественное мнение и коммерческую стоимость картин, подобно Рёскину. Возможно, они утратили способность критически воспринимать анализируемые произведения искусства на фоне всеобщего подобострастия перед новым [см. главу II «Новаторство»], а отмена всех прежних правил и предписаний относительно того, что считать искусством, потворствует самовлюбленному «эстетическому шарлатанству» в художественной критике, но препятствует здравым суждениям [см. ниже раздел «Словарь терминов»].

Ярмарки предметов искусства – ответный удар, наносимый дилерами аукционным домам с их устрашающей властью на рынке. На крупные международные ярмарки (в Базеле, в Майами, в Лондоне на «Фризе» демонстрируется современное и новейшее, а в Маастрихте – старинное искусство) свозят и предлагают вниманию европейских, американских и азиатских ценителей свои товары ведущие коммерческие галереи мира. Их цель – повторить лихорадку и даже безумие популярной аукционной недели в Лондоне или Нью-Йорке. Им это удается. В их стенах действительно собирается множество богатых коллекционеров, кураторов, критиков и сотрудников музеев. В местном аэропорту один за другим приземляются дорогие частные самолеты. На ярмарках кипит бурная деятельность, прежде всего коммерческая, но не обходится и без сплетен, хвастовства и установления нужных контактов. Иногда туда приезжают и художники, хотя подобные арт-события могут причинить им психологическую травму: недаром воздействие ярмарок уподоблялось шоку, испытанному ребенком, который подсмотрел родительское соитие.

Чтобы устроить ярмарку, организаторам требуются незаурядные дипломатические способности. Они должны каким-то образом привести к общему знаменателю интересы множества соперничающих коммерческих структур, а ведь свет не видывал бóльших индивидуалистов, чем арт-дилеры, совершенно несклонные подчиняться какой-либо власти. Во-первых, необходимо решить вопрос, кого допустить к участию в ярмарке, а кого нет. Зачастую подобный вердикт выносит комиссия, состоящая из наиболее уважаемых дилеров-участников; он может больно ранить эго тех, чьи работы не примут. Оскорбления наносятся и в процессе развешивания картин и размещения экспонатов в выставочном зале. И наконец, есть комиссия, осуществляющая «проверку на благонадежность»: она имеет право исключить всякого, кто представил работы низкого качества или сомнительной подлинности. Удивительно, что к открытию ярмарки участники еще разговаривают друг с другом.

На крупных ярмарках заключают сделки двух типов. Можно либо, не теряя времени, лихорадочно скупать картины и скульптуры высокого качества, впервые показанные теми или иными галереями; потребуется приложить максимум усилий, всячески преувеличивать собственную значимость и потратить немалую сумму денег, чтобы вас первым допустили в выставочный зал. Второй способ практикуют коварные завсегдатаи выставок: они дожидаются последнего дня работы ярмарки, и тогда, оскорбительно низко сбивая цены, скупают непроданное. В бытность свою арт-дилером в Маастрихте я убедился, что даже сделки второго типа воспринимаются с благодарностью, производящей жалкое впечатление.

Ярмарка предполагает иной подход к продажам, нежели аукцион [см. выше раздел «„Кристи“ и „Сотби“»]. На аукционе называют соблазнительно низкую стартовую цену и надеются ее поднять; теоретически нет верхнего предела цены, которого могут достичь соперничающие покупатели. Напротив, дилер, продающий картину на ярмарке, начинает с высокой цены и, возможно, продаст ее дешевле. Торг почти всегда заканчивается тем, что покупатель соглашается на цену, лишь немного уступающую первоначальной. Публика, расходящаяся из залов Базельской или Маастрихтской ярмарки под впечатлением высокого качества и столь же высокой стоимости, не в силах осознать это хитроумие и изворотливость дилеров.

Мне часто снится один и тот же сон. Я на футбольном поле; важный матч; «Челси» играет на стадионе «Стэмфорд-бридж». Во сне я не футболист; когда-то я воображал себя игроком, но это было давным-давно. Нет, в сновидении я немолод, сед, в строгом костюме, но почему-то среди футболистов, с нелепым видом маюсь на линии ворот, а тем временем противник делает поперечный пас в штрафную, защитники «Челси» в панике. Один из бомбардиров противника сильно бьет по нашим воротам. Нашему голкиперу Петру Чеху удается перехватить мяч, но он выскальзывает у него из рук и неумолимо катится к линии ворот. И тут я, все еще прижимая к себе кейс, каким-то образом его отбиваю (между прочим, я в мокасинах с кисточками). Я испытываю невероятное облегчение, но потом мне становится не по себе. Посчитают ли мое вмешательство законным или сочтут, что я нарушил правила, и присудят гол противнику «Челси»? Разве может быть такое, если мяч не пересек линию ворот? Этот эпизод точно покажут в передаче «Главный матч дня», его там проанализируют футбольные комментаторы. И как они меня оценят? И что скажут в аукционном доме «Сотби», где мне, в конце концов, и платят жалованье? Увидят ли они в моей игре подобие рекламы бренда, о которой, по мнению нашего пресс-бюро, мы обязаны денно и нощно радеть?