Дмитрий Лихачев - Поэзия садов

А. Воейков в примечаниях к своему переводу пишет: «Я предлагаю здесь отрывок о лучших русских садах, написанный мною, как легко усмотреть могут читатели, для соблюдения общего тона от лица французского поэта» (Сады, или Искусство украшать сельские виды. Сочинение Делиля. Перевел Александр Воейков. СПб., 1816. С. 163). Выражая далее сожаление, что не может сказать о многих других садах, кроме им описанных, А. Воейков добавляет: «…которые природою и искусственными украшениями не уступают ни английским, ни французским, ни итальянским» (там же).

Здесь А. Воейков имеет в виду сад XVII в. «в селе Софьине, в 40 верстах от Москвы по Коломенской дороге» (там же).

Византийский временник. 1973. Т. 35. С. 195–225. Укажу дополнительно к материалам Г. В. Алферовой на существование в Древней Руси практики озеленения улиц. См., например, следующее известие новгородских летописей под 1465 г.: «Начаша тополци садити на Славкове улици» (Полное собрание русских летописей. Т. IV. Ч. 1: Новгородская четвертая летопись. Л., 1925. Вып. 2. С. 446).

Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / Изд. подг. А. П. Евгеньева, Б. Н. Путилов. М.; Л., 1958. С. 184.

Ипатьевская летопись (СПб., 1871) под 1276 г.: «И посла Володимир мужа хитра, именемь Алексу, иже бяше при отце его многы городы рубя, и посла и Володимер с тоземьци в челнох, возверх рекы Лосны, абы кде изнайти таково место город поставити: се же изнашед место таково, и приеха ко князю и нача поведати. Князь же сам еха, с бояры и слугами, и улюби место то над берегом рекы Лысны, и отереби е; и потом сруби на немь город и нарече имя ему Каменець зане бысть земля камена».

Приведено в кн.: Бизе А. Историческое развитие чувства природы. СПб., 1890. С. 81–82.

Элементарные сведения о западноевропейских монастырских садах имеются во многих работах по садово-парковому искусству, в частности в монументальном труде В. Я. Курбатова «Сады и парки» (Пг., 1916). Однако в данном случае я воспользовался книгой: Eustachiewicz Maria. Poeta u ogrodzie // Pamietnik Literacki. Wroclaw, 1975. Rocz. LXVI. Zesz. 3. Конспективный перевод дал мне А. М. Панченко, которого я сердечно за это благодарю. Об арабско-мусульманском влиянии на садовое искусство западноевропейского Средневековья коротко сказано в книге А. Д. Жирнова «Искусство паркостроения» (Львов, 1977. С. 38–40).

См., например, работу Дж. Фрезера «Фольклор в Ветхом завете» (Наука и жизнь. 1984. № 6. С. 98–103).

Цоффка В. В. Ирисы на все времена. – Цит. по рукописи.

В Виндзоре статуя основателя Итон-колледжа в его внутреннем дворике – короля Генриха VIII – пользуется до сих пор ритуальными привилегиями: ее можно обходить только справа.

Имеется в виду Беатриче.

Алигьери Данте. Божественная комедия / Пер. М. Лозинского; Изд. подг. И. Н. Голенищев-Кутузов. М., 1968. (Сер. «Литературные памятники»). С. 447–448 («Рай», Песнь тридцатая).

См. подробнее: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 1-е изд. М., 1967; 2-е изд. Л., 1971; 3-е изд. М., 1979. Раздел «Литературный этикет».

Первое значение слова «виноград» – «фруктовый сад» (см.: Словарь русского языка XI–XVII вв. М., 1975. Вып. 2. С. 185), другое значение – «плод от растения и виноград-ягода» – не могли быть здесь употреблены по двум соображениям: 1) этому препятствует эпитет «обительный», который в таком случае следовало бы рассматривать как сорт («монастырский»), и 2) невозможность произрастания винограда на севере Руси, где было создано «Слово о погибели» (известны безрезультатные попытки разводить виноград в Кремлевских садах Москвы; об этом ниже).

Растения приносили с собой с Ближнего Востока тамплиеры («рыцари св. Иоанна»). См.: The hon. Alice Amherst. A History of Gardening in England. London, 1896. P. 30–31. Уже Карл Великий издал специальный указ о разведении роз в своем саду (сообщено мне В. В. Цоффкой).

По предположениям В. В. Цоффки, роза была привезена в Россию при Алексее Михайловиче голштинским купцом Петером Марселис.

По поводу символического значения лилии привожу интересную выдержку из письма ко мне В. В. Цоффки: «Занимаясь изучением образа ириса-лилии в русской литературе по поручению подсекции ирисоводов Московского отделения Общества охраны природы, я заметил, что в классической русской поэзии (В. А. Жуковский, А. С. Пушкин), в Библии (3-я кн. Ездр. V, 24) ирис называют белой лилией (см. «Словарь русского языка XI–XVII вв.», М., 1981, том с буквой «и», с. 235). Вызвано ли это тем, что в древности ирис и лилию не различали, как, видимо, и в языках Западной Европы (напр., sword lily – в английском языке, Schwertlilie – в немецком, lys – во французском и т. д.), или это связано с хорошо разработанной церковниками духовной содержательностью лилии как цветка Богоматери, как символа непорочного зачатия, целомудрия, чистоты, хотя ирис тоже обладал своей знаковостью как олицетворение власти и величия (см.: Ferguson George. Signs and symbols in Christian Art. New York, 1961. P. 32–34; «The Iris Forever» by Carolyn S. Langdon // Popular Gardening. New York, 1958. May). He при Хлодвиге Меровинге ли произошло это слияние ириса с лилией, в результате чего впоследствии при Людовике VII появилась геральдическая лилия (ирис – „априс“), „fleur-de-lys“ как знак королевской власти? Морис Дрюон в своем романе „Негоже лилиям прясть“ недвусмысленно показывает, что „fleur-de-lys“ по происхождению ирис (глава IX – „Дитя, родившееся в пятницу“)».