Ольга Клещевич - Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля

Разумеется, личный вклад Петра Первого, хозяина и вдохновителя Петергофского дворцово-паркового ансамбля трудно переоценить, особенно его планомерную работу в подготовительной стадии строительства. Осознав значение парадных регулярных резиденций как неких материальных и идейных свидетельств величия Русского государства, он заблаговременно и систематически, не смотря на занятость государственными делами, продолжающиеся военные действия, уделял большое внимание всему, что связано с будущим строительством. Во время зарубежных поездок он изучает лучшие образцы европейского садово-паркового искусства, подбирает литературу, ведет переговоры со специалистами архитекторами и садовниками об условиях работы в Петербурге, организует доставку посадочного материала их центральных и южных провинций России, в том числе из Москвы и Подмосковья. Появившись вовремя, и в нужном месте, царь Петр действительно «был порождением русского барокко XVII века, в котором особенно сильны были ренессансные явления – с их склонностью к просветительству и реформаторству, к восприятию научного отношения к миру, с чувствительностью к западноевропейским влияниям, со склонностью к известному барочному “демократизму”, к синтезу наук, ремесел и искусств, к типичной для русского барокко энциклопедичностью образования». [137] Там же. С. 252.

У историков есть основания полагать, что главные решения по взаиморасположению основных частей петергофского ансамбля были обдуманы Петром еще до того момента, когда в 1714 г. И. Бранштейн, а за ним А. Леблон и Н. Микетти поочередно подключались к проектированию этой резиденции. Многое строилось непосредственно по его указаниям или черновым наброскам. Петр тщательно контролировал работу архитекторов, которые развивали его замыслы. Известно, что ряд предложений А. Леблона, которого сам Петр называл «прямой диковиной», сманив его «у французского двора за громадное жалование» [138] Ключевский В. О. Указ. соч. С. 39. был им отклонен «ввиду того, что опытный, но мало знакомый со специфическими местными условиями мастер не сразу оценил градостроительный размах задуманных мероприятий, их новаторскую сущность и государственное значение». [139] Вергунов А. П., Горохов В. А. Русские сады и парки. М.: Наука, 1987. С. 43.

В 1697 г. Петр во время Великого Посольства осмотрел парки Пруссии и Голландии, «в том числе Хет-Лоо, Хонзельярсвик, “Петербург” (усадьбу русского резидента в Голландии) и многие другие, причем интересовался именно техническими деталями садовых устройств. В 1716–1717 гг., в самый разгар строительства Петербурга и дворцов в его окрестностях, он вновь посещает большие и малые дворцово-парковые ансамбли в этих странах, а также Англии и Франции. Особый интерес он проявил к таким ансамблям как Версаль, Марли, Сен-Клу, Монбижу, Шарлотенбург, Ораниенбург. В походных журналах отмечается, что он с удовольствием провел несколько дней в Трианоне. В некоторых случаях он приобретал копии генеральных планов, чертежей водоподъемных машин для фонтанов и т. д.» [140] Там же. С. 46.

Ознакомившись с его розенкрейцеровскими пристрастиями и увлечением алхимической традицией, становится ясно, что не только целями прославления Русского оружия и вводом в оборот нового аллегорического языка был озабочен Император при проектировании и строительстве главной парадной резиденции, когда в 1714–1715 гг. он развернул там полномасштабные строительные работы. Ибо «очевидно, что правитель, движимый идеями герметизма, предпочтет расположить свои монументы, храмы и города и сады таким образом, чтобы “высшая сила” смогла найти в них проявление. Из текстов явствует, что такие постройки должны быть “имитацией реальности”, “образом небосвода” или “копией вечности”». [141] Хэнкок. Г., Бьювэл Р. Власть Талисмана. М.: Изд-во Эксмо, 2006. С. 260. В результате такого подхода к проектированию и строительству, Петергоф, как совокупность местности, природы и архитектурных объектов, незаметно превращает прогулку по старинному парку в сокровенное путешествие внутрь себя, погружает в иную реальность, указывает на проход в совершенно другой мир. Словно следуя за Цицероном Петр понимал, что «нужно иметь в своем распоряжении большое число хороших мест, хорошо освященных, расположенных в строгом порядке на некотором расстоянии друг от друга, а также изображения – действенные, яркие, волнующие, такие, что способны выйти навстречу душе и проникнуть в нее». [142] Цицерон Марк Тулий. Об ораторе, 2, 87 // Три трактат об ораторском искусстве. М.: Наука. 1972. Он создал место, после посещения которого человек ощущает, что восприятие мира стало более интенсивным, ярким и легким. Подобные вещи всегда происходят там, где само Мироздание помогает человеку, особенно в тех местах, где природные объекты дополнены трудом человеческих рук. Петр I, будучи герметическим философом, используя при строительстве Петергофа уже имеющиеся ландшафтные и другие природные ресурсы, заложил в него идею отражения на местности алхимического процесса, «стремясь как можно интенсивнее населить “значимыми” объектами, придать садам учебный характер» [143] Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб.: Логос, 2008. С. 121. для каждого, как говаривал Г. В. Лейбниц, «кто мог получить от этого пользу». Вложив в этот механизм свое личное намерение, Петр осветил и наполнил его содержание дополнительным смыслом трансформации целой страны, с помощью известного ему некого «развивающего импульса», подталкивающего к использованию человеком внутренних дремлющих ресурсов для развития и постижения Бытия.