Ольга Клещевич - Иероглифика Петергофа. Алхимические аллюзии в символике Петергофского садово-паркового ансамбля

Далее Ключевский пишет, что «иноземные наблюдатели готовы были видеть в этих безобразиях политическую и даже народовоспитательную тенденцию, направленную будто бы против русской церковной иерархии и даже самой церкви, а также против порока пьянства: царь-де старался сделать смешным то, к чему хотел ослабить привязанность и уважение доставляя народу случай позабавиться, пьяная компания приучала его соединять с отвращением к грязному разгулу презрение к предрассудкам». [129] Ключевский В. О. Указ. соч. С. 38. Однако посвященные в суть происходящего, к сожалению, не оставили заметок о том, что они на самом деле видели на этих праздниках. Вряд ли можно считать «алхимическую мессу» чем-то «народовоспитательным». Несомненно, в ней явно прочитывается негативное отношение к православной церкви, что неудивительно для розенкрейцеров, видевших христианстве причины многих зол человеческого существования. Однако, что касается порока пьянства, то понятен настрой отправлять ритуалы Вакху, античному богу вина и веселья, которым символически прикрывали алхимики Меркурия, маскируя их под «великое питие». Ибо, по сообщению Фулканелли, поклонники Вакха на самом деле пили «вино Философов» – из чаши Грааля « вино Евхаристии», «жидкий духовный огонь, растительный, живой и животворящая влага, проникающая в материальный мир». [130] Фулканелли. Указ. Соч. С. 192. К тому же как известно, Петр и ближайшие к нему лица, понимающие, о чем идет речь, не страдали пьянством. У того же Ключевского читаем: «Уцелевшие от таких побоищ с “Ивашкой Хмельницким” хворали по нескольку дней; Только Петр поутру просыпался и бежал на работу как ни в чем не бывало». [131] Ключевский В. О. Указ. соч. С. 19. А вот еще одно свидетельство человека, который длительное время наблюдал жизнь двора в самой непосредственной близости от царя – путешественника и придворного живописца К. де Бруина. Он пишет, что при дворе Петра не пили «до умопомрачнения»: когда гости расходились после пышного застолья он «никого не видел слишком обремененного от напитков». [132] Бруин К. де . Путешествие в Московию // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989. С. 67. Своим поэтическим чутьем алхимическую суть характера Петра уловил Д. Мережковский, вложив в дневниковые записи фрейлины Ангем из третьей части «Антихрист. (Петр и Алексей)» трилогии «Христос и Антихрист» такие слова: «Исполинского роста кузнец, освещенный красным заревом горна, похож был на подземного титана… “Время подобно железу горячему, которое ежели остынет, не удобно кованию будет” – говорит царь. И, кузнец России, он кует ее, пока железо горячо… Его стихии – огонь и вода. Он их любит, как существо, рожденное в них: воду, как рыба, огонь – как саламандра. <> Иногда кажется, что в нем слились противоречия двух родных ему стихий – воды и огня – в одно существо, странное, чуждое – не знаю, доброе или злое, божеское или бесовское – но не человеческое». [133] Петр Великий: Proetcontra. СПб.: РХГИ, 2003. С. 721.

Кажется, что никто не обратил внимания на то, что царь Петр, следуя своим розенкрейцерским чаяниям пытался «осуществить идеал герметической реформы силами конкретного государя», [134] Йейтс Ф. Указ соч. С. 171. зная о том, что первая попытка розенкрейцеровской политико-религиозной реформы в виде «фридрихианского движения» пфальцского палатина провалилось. Тем не менее, он пошел на риск создания на месте «отсталой» Московии «розенкрейцерского государства», со своей европеизированными культурой, литературой и барочными архитектурой и искусством, храня конспирацию, традиционно приличествующую герметической тайне.

Создается ощущение, что Петр не только практиковал духовную алхимию и приближал к себе людей, близких ему по духу, но и оставил потомкам «Мемориал» об этой стороне своей деятельности – Петергофский алхимический сад. Сад, где до сих пор, «несмотря на позднейшие изменения, еще ощутим дух Строителя Чудотворного», [135] Анциферов Н. П. Genius Loci Петербурга: Очерки. Л.: Детлит, 1990. С. 30. где, используя стиль и риторику эпохи барокко, преобразователь на видном месте оставил нам послание, ибо по словам Д. С. Лихачева, «одна из особенностей всех действия Петра состояла в том, что он умел придать демонстративный характер не только своей собственной фигуре, но всему тому, что он делал». [136] Лихачев Д. С. Русское искусство от древности до авангарда. СПб.: Искусство-СПб, 2009. С. 248.