Игорь Зимин - Зимний дворец. Люди и стены. История императорской резиденции. 1762-1917

Любопытно, что к стенаниям европейского «борца за права человека», позже присоединились и отечественные диссиденты. Еще один «народный печальник», А.И. Герцен, обличая николаевское самодержавие с берегов туманного Альбиона, упоминал, что Зимний дворец «возникал из огня на трупах работников» [327]. Как-то и Кюстину, и Герцену очень хотелось «трупов», и чем больше, тем лучше. Надо признать, что «трупы» действительно были. Как следует из архивных документов «для служебного пользования», при восстановлении Зимнего дворца погибло пять рабочих (об этих погибших будет рассказано в параграфе, посвященном крышам Зимнего дворца. – И. З.).

Европейские читатели, конечно, верили де Кюстину, писавшему о бесчисленных «славянских рабах», погибших на восстановлении Зимнего дворца. Эти разговоры велись в европейских светских салонах, записных ораторов которых совершенно не устраивала сильная самодержавная Россия. И стремительное восстановление из пепла Зимнего дворца воспринималось многими европейцами как зримое свидетельство этой силы. Это раздражало.

В качестве примера таких разговоров приведем мнение герцогини де Дино, записанное в дневнике 24 мая 1843 г.: «Я знаю Россию и русскую жизнь недостаточно хорошо, чтобы проверить точность рассказов и описаний, однако, как из преданий, так и из собственных моих сношений с русскими, я знаю довольно, чтобы понять, что описания Кюстина вполне правдоподобны. Так, все, что он рассказывает о тысячах рабочих, принесенных в жертву ради скорейшего восстановления императорского Зимнего дворца в Санкт-Петербурге, я слышала в Берлине».

Маркиз де Кюстин, который заранее негативно относился не только к «сатрапу» Николаю I, но и России, тем не менее признавал, что «дворец этот, пожалуй, самый просторный и великолепный из всех дворцов в мире». На него, как и на любого нашего современника, не могла не произвести впечатления роскошная Иорданская лестница, но и тогда он не оставляет возможности уязвить: «особенно же одиноко я чувствовал себя на лестнице нового Зимнего дворца, напоминающей декорацию к опере „Гюстав“».

Семья Николая I переехала в Зимний дворец в ноябре 1839 г., по традиции поведя лето в пригородных резиденциях. Архитекторы использовали лето 1839 г. для того, чтобы внести последние штрихи в облик императорской резиденции.

В официальных изданиях, посвященных возрождению Зимнего дворца, преобладали патетические интонации. Это была уже нормальная идеологическая работа. Однако работавшим во дворце специалистам и другим причастным к грандиозному строительству людям было совершенно понятно, что при всей энергии членов Комиссии и добросовестности подрядчиков и рабочих в сдаваемом в столь короткие сроки дворце будут недоделки. Этот факт не драматизировали, а относились к нему спокойно, осознавая, что еще многие годы уйдут на доведение дворца до нужного уровня. Один из современников в августе 1839 г. упоминал: «Невыгодные последствия столь большой поспешности повсюду видны в Зимнем дворце: сырые, нездоровые стены; все комнаты летом много топились для просушки, поэтому уже во многих апартаментах стало невозможно жить». Но подобное в еще более худшем варианте Николай I пережил в детские годы в Михайловском замке. Поэтому по осени 1839 г. он совершенно сознательно перевозит в Зимний дворец свою постоянно недомогающую жену и детей. Этот шаг для царя, имевшего жилой и любимый Аничков дворец, тоже был частью его публичной работы. И императрица Александра Федоровна абсолютно разделяла взгляды мужа на особенности их «профессии».

Так или иначе, в России современники восприняли восстановление Зимнего дворца как настоящий человеческий и архитектурный подвиг. Об этом свидетельствуют и воспоминания де Кюстина, который пристально наблюдал за лицами и поведением особ русского императорского двора: «Это настоящая феерия, причем холодноватое великолепие обычных балов оживлялось восторженным изумлением, какое вызывали у придворных все залы восстановленного за год дворца; восторги эти придавали происходящему некоторый драматический интерес. Каждый зал, каждая роспись становились предметом удивления для самих русских, бывших свидетелями пожара и впервые переступивших порог этого великолепного здания с тех пор, как по воле земного бога храм его восстал из пепла. „Какое усилие воли!“ – думал я при виде каждой галереи, каждой мраморной статуи, каждого живописного полотна. Хотя все эти украшения были восстановлены не далее, как вчера, стилем своим они напоминают то столетие, когда дворец был построен; все, что представало моим глазам, казалось мне уже древним; в России подражают всему, даже времени. Чудеса эти внушали толпе восхищение поистине заразительное; видя триумф воли одного человека и слыша восклицания других людей, я сам начинал уже куда меньше возмущаться ценой, в которую стало царское чудо. Если я поддался этому воздействию по прошествии двух дней, как же снисходительно следует относиться к людям, рожденным в этой стране и всю жизнь дышащим воздухом этого двора!.. иными словами, России, ибо все подданные этой огромной империи дышат воздухом двора. <���…> Я видел людей, танцевавших на том месте, где год назад едва не погибли под обломками дворца они сами и где сложили голову многие другие люди – сложили голову ради того, чтобы двор смог предаться увеселениям точно в день, назначенный императором. <���…> Большая галерея, стены которой до пожара были побелены, а теперь целиком покрыты позолотой, восхитила меня. Несчастье сослужило хорошую службу императору, обожающему роскошь… я хотел назвать ее царской, но слово это не выражает в полной мере здешнего великолепия; слово „божественная“ лучше передает мнение верховного правителя России о себе самом. Послы всех европейских держав были приглашены на бал, где могли убедиться в том, какие чудеса творит российское правительство, столь сурово бранимое обывателями и вызывающее столь сильную зависть и столь безудержное восхищение у политиков, людей сугубо практических, которые поражаются в первую очередь простоте деспотического механизма. Громаднейший дворец в мире, восстановленный за один год, – какой источник восторгов для людей, привыкших существовать вблизи трона».