Сергей Романюк - Чистые пруды. От Столешников до Чистых прудов

Помещение театра в Милютинском переулке уже значительно больше старого. Стены его были украшены панно, в углу зрительного зала виднелся фонтан в виде струившей слезы трагической маски, сделанной известным скульптором Н. А. Андреевым. Театр был необыкновенно популярен в Москве — его зеленоватая карточка с изображением летучей мыши и со словами «„Летучая мышь” разрешает вам посетить ее подвал» была предметом сокровенных желаний многих, здесь выступали такие знаменитости, как Шаляпин и Баттистини, Собинов и Качалов, Савина и Варламов. Здесь состоялся дебют будущей известной певицы Валерии Барсовой. К сезону 1915 г. театр перешел в свое третье помещение, в подвал только что отстроенного дома в Большом Гнездниковском переулке, 10.

В подвале же этого дома обосновалось тоже театральное предприятие — так называемая массалитиновская школа, руководимая артистами Художественного театра Н. О. Массалитиновым, Н. А. Подгорным и Н. Г. Александровым. В этом же памятном в истории русского театра месте 24 ноября 1916 г. спектаклем «Зеленое кольцо» родилась 2-я студия Художественного театра.

В доме № 16 в 1920-х гг. были и квартиры актеров К. Н. Еланской, И. Я. Судакова, И. М. Раевского.

В 1920-х гг. здесь был клуб ветеранов польского рабочего движения. Перед ними неоднократно выступал Юлиан Мархлевский, один из основателей Коммунистической партии Польши, именем которого переулок назывался в 1927–1990 гг.

Издавна этот переулок был центром притяжения для поляков, живших в Москве, и неудивительно, что в нем была построена католическая польская Петропавловская церковь.

История появления первой в Москве католической церкви начинается с времени Петра, когда его близкий помощник генерал Гордон, католик по вероисповеданию, испросил разрешения на строительство церкви. До того московские власти наотрез отказывались давать такое позволение — в Москве давно существовали протестантские кирхи, но католических и в заводе не было — как огня боялись покушений на «чистоту» православной веры. После 1812 г. многие католики переселились из бывшей Немецкой слободы в центр города, и они начали ходатайствовать о постройке церкви поблизости. Городские власти в лице генерал-губернатора князя Д. В. Голицына были отнюдь не против, но требовался и отзыв представителя официальной церкви. Голицын запросил митрополита Филарета, но не только он, но и Синод заняли непримиримую позицию: «Построение вновь церкви иностранного вероисповедания близко к центру города и на видном месте не может признано удобным и приличным и не может не сопровождаться неблагоприятными впечатлениями древней столицы, которой средоточие ознаменовано древнею святынею и священными памятниками православной церкви и царского благочестия…» К чести Голицына, он не прислушался к мнению мракобесов и разрешил строительство. Краеугольный камень здания польской римско-католической церкви был заложен 16 сентября 1839 г. (архитектор А. О. Жилярди), а освящение возведенного здания по измененному проекту (архитектор А. Ф. Шимановский) состоялось в июне 1849 г. Кроме церкви на участке находились богадельня и женская гимназия, жилой дом для причта и библиотека римско-католического благотворительного общества, где проходили заседания религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева, и еще многие другие учреждения. В этой церкви отпевали «святого доктора» Федора Петровича Гааза. Толпы собрались его проводить на Немецкое кладбище. В ней крестили Владислава Ходасевича. Он вспоминал: «Очень важная во мне черта — нетерпеливость, доставившая мне в жизни много неприятностей и постоянно меня терзающая. Может быть, происходит она от того, что я, так сказать, опоздал родиться и с тех пор словно все время бессознательно стараюсь наверстать упущенное… Первым проявлением моей нетерпеливости было то, что я поспешил увидеть свет на две недели раньше, чем мне полагалось. Это событие произошло в 1886 году, 16 мая по старому стилю, в полдень… Поторопившись родиться, поторопился я совершить первую в моей жизни бестактность: досточтимому отцу Овельту, настоятелю польской церкви (что в Милютинском переулке), при погружении меня в купель совершенно отчетливо показал я нос. Достоверное предание о сем происшествии сохранилось в семье».

Польская церковь Петра и Павла