Коре Сарыг на Буланом коне

Пожалел охотник брата.

— Бери, — говорит, — половину. А мне тогда пять коров дай.

Тот на все согласен — меха-то дороже. Забрал свою долю брат, еле увез на нескольких конях. Развесил шкурки в своей юрте, глядит — не нарадуется.

А охотник вечером хомыс взял, сказку про Хара-хана сказывать стал. Только начал, убитые им звери, которых он брату отдал, ожили и разбежались. У того с горя чуть печень не лопнула.

Прибежал он к охотнику, ругает его на все лады.

— Ты зачем, такой-сякой, к себе всех своих зверей переманиваешь? Это не дело. Как тебе такое удается?

Охотник ни в чем не признается, а брат пристал, скажи да скажи.

— Давай, — охотник ему, — двадцать коров, тогда скажу.

Пригнал брат коров.

— Ну, говори.

Рассказал охотник, как его сказки самому Хара-хану понравились и за это награда такая вышла.

Брат бегом домой. Палку поставил, шапку накинул, хомыс схватил, сказку завел. Ждет-пождет, когда к нему черный человек пожалует, когда сами звери прибегут. Три ночи сказки говорил, все напрасно.

Злом изошел, брата-охотника на чем свет стоит поносит, к нему пришел, своих коров обратно требует.

— Бери, — говорит, — не жалко.

А сам вечером только хомыс взял, только сказку начал, коровы тут же к нему вернулись. И когда бы он в тайгу на охоту ни выходил, звери сами к нему бежали.

У подножия высокого тасхыла, на берегу тихой речки был небольшой аал. Жили в нем семь свояков-баев, а по соседству с ними два брата-охотника. Старшего брата звали Каалка, а младшего Копчон. Промышляли они в тайге зверя и птицу, но семь свояков всю добычу у них отбирали, и братья никак не могли выбиться из нужды.

Как-то вечером увидели Каалка и Копчон в глухом лесу страшного зверя, но близко к нему подойти остереглись — в темноте какая охота. Добрались до дому, а там уже, как всегда, семь свояков их поджидают.

— Ну что, много убили сегодня?

— Не повезло нам на этот раз. Весь день по тайге ходили, ни одного следа не видели. Только вечером большого страшного зверя заметили — весь огнем светится. Дорогой, должно быть, зверь. Не стали его впотьмах убивать, до утра оставили.

Как услышали это свояки-баи, тут же к себе заторопились, совет держать стали.

— Надо завтра пораньше встать и пойти на зверя, — говорит один из них. — Надо Каалку с Копчоном опередить. Наш зверь будет, нам и нажива достанется.

Так и порешили. Поднялись чуть свет, пошли в тайгу, откуда братья-охотники вышли. А те двое следом отправились поглядеть, как жадные свояки зверя брать будут.

Выследили свояки зверя, а подойти близко боятся. Стрелять тоже боятся. Сбились в кучу и перешептываются:

— Ты стреляй!

— Нет, ты стреляй!

— Да-а, а ну как он выскочит и на нас набежит? Всех растерзает!

Трясутся свояки, ни одному помирать неохота. А зверь — вот он, рядом совсем. Стали все семеро луки натягивать. От страха дрожат, один другому под руку наговаривает:

— Смотри, не промахнись!

А дело осенью было. Трава вся посохла. Чуть ветерок дунет, она и шуршит. Пока свояки луки натягивали, стрелы накладывали, сзади где-то мышь пробежала по сухим листьям. Трусливые баи шелест услышали, луки-стрелы побросали, кинулись в разные стороны.

Каалка и Копчон со смеху покатываются, на них глядя:

— Вот так охотники!

А сами от свояков не отстают. Любопытно им узнать, что те говорить станут. Ночью возле юрты, где они все собрались, затаились, слушают.

Перессорились, переругались баи, один на одного спирает, один другого виноватит. Тот на этого, этот на третьего наговаривает, никак не разберутся. Ссорились, ссорились всю ночь, пока какой-то из них предложил на семь аалов разъехаться, коль вместе жить не могут. Договорились разъехаться. Да вот беда. У них было девять табунов коней. Если каждому по табуну взять, два лишних остается. Коров семьдесят две головы держали. Тоже поделить не могут — две головы не делятся.

Они бы и уезжать никуда не стали, да зверя боятся. Шутка сказать — убить его хотели! А ну как этот страшный зверь захочет им отомстить?

— Давайте поговорим с Каалкой и Копчоном, попросим их зверя убить. На то они и охотники.