Евгений Шварц: Тень. Голый король (сборник)

Но как сказал поэт Александр Кушнер, «времена не выбирают, в них живут и умирают».

Вот и Женя Шварц ничего не выбирал.

В том числе и свою фамилию.

Его отец, Лев Борисович Шварц, родом из Екатеринодара, студентом-медиком за излишнее увлечение революционными идеями был сослан из холодной Казани, в которой он учился и где родился Женя, в теплый город Майкоп.

Вместе со своей женой, урожденной Марией Федоровной Шелковой, курсисткой акушерских курсов из Рязани.

Историческое уточнение. Дед Евгения Львовича по русской матери носил фамилию Ларин. В послевоенные трудные годы борьбы всесильного государства с беспомощными космополитами безродными, Евгений Львович иногда вспоминал, что умные родственники предлагали ему в свое время взять в качестве псевдонима фамилию деда и стать писателем Евгением Лариным. Но, говорил Шварц, я вспоминал известную и притом русскую душой писательницу, девушку по имени Татьяна, автора печального стиха: «Я вам пишу…», и решил, что второго писателя по фамилии Ларин русская литература может и не выдержать! И остался навсегда русским писателем с сомнительной время от времени фамилией – Шварц.

Кстати, чтобы уж закончить с этой вечно злободневной в России темой. В порядке краткого «уточнения».

Женя Шварц со дня своего рождения был уверен, что он русский, и оставался в этой простодушной уверенности вплоть до начала Первой Мировой войны. Когда же война началась, Женя, как истинно русский патриот, тайком от родителей подал документы, чтобы поступить в военное училище.

И вот в 1914 году вдруг «выяснилось, что я православный, рожденный русской женщиной, стало быть, по всем документам – русский, в военное училище поступить могу только с Высочайшего разрешения, так как отец у меня – еврей».

А для Высочайшего разрешения несовершеннолетнему юноше требовалось еще и согласие родителей, а согласия – они не дали.

Так будущий писатель узнал, что на самом деле, он – еврей.

Ну, ладно, он с этим смирился. Живет себе дальше евреем, в стране и в его жизни много чего происходит, и в 1920 году он решил жениться. Его любимая девушка, маленькая актриса крошечного ростовского театра Гаянэ Халаджиева, вроде бы, как все актрисы, девушка во многих отношениях продвинутая и смелая, как на грех, оказалась из семьи консервативных христиан-армян какого-то особо строгого, грегорианского розлива. Не обращая внимания на кое-какие изменения, зачем-то происшедшие в жизни Российской Империи после 1917 года, новые родственники заявили, что не допустят брака армянки с евреем по религиозным соображениям. И не принять во внимание эти соображения Гаянэ, к удивлению Шварца, не могла. Чтобы спасти молодую семью, Гаянэ предложила любимому записаться в своем паспорте как армянин.

Шварц задумался.

Перед этим он год добивался согласия Гаянэ. Дело шло туго. И вот однажды, холодным ноябрьским вечером шли они с Гаянэ после репетиции по берегу тихого Дона. Шварц все бубнил, что, дескать, готов ради красавицы на все. Практически на все. И убить себя могу, и банк ограбить, и поэму написать, – в общем на все!

– Ну уж прямо на все? – не поверила красавица и посмотрела на черную ледяную воду. – А слабо, если я скажу, чтобы ты прыгнул в Дон – прыгнуть?

Женя, счастливый, что от него не потребовали чего-то большего, в тот же миг, пока Гаянэ не передумала, ринулся в воду, в чем был. А был он в тот исторический момент в роскошном дорогом папином пальто, в шляпе своего лучшего друга и калошах дедушки по отцу.

Только после этого подвига Шварц, на свою голову, добился согласия на женитьбу.

«Увы, – вспоминал потом Евгений Львович, – наш брак оказался неудачен, потому, наверное, что совершился не на небесах, а в воде ледяного Дона».

Но это – «историческое уточнение». А в тот день Шварц был счастлив: он не утонул, девушка будет его женой, новое условие, выдвинутое старыми родственниками невесты, показалось легким развлечением, и Женя хладнокровно согласился.

Он всегда считал себя русским писателем, выше этой национальности ничего не знал, ему было решительно все равно, что там написано в паспорте.

И до 1928 года при всяком удобном случае дружеского подпития Евгений Львович с гордым видом «из широких штанин» вынимал паспорт и всем предлагал:

«Читайте! Завидуйте! Я, сын еврея и русской, тем не менее – армянин Советского Союза!»

А в 1928 году первая семейная лодка Шварца разбилась о быт, а также о разность характеров. Чехов, любимый писатель Шварца, сказал о подобных вариантах семейной жизни: