Рээт Куду - Сказкоешка-Сладкоешка

— Пойдем, посмотрим, — попросила она.

— По очереди, только по очереди, — всполошилась выдра, когда Беляночка подошла слишком близко к воде.

— Что? Какая очередь? — изумилась Беляночка.

Если мама занимала очередь в магазине, то было ясно, что домой так скоро не попадешь. Но здесь-то магазина не было, и покупать было явно нечего.

— Какая непонятливая, — сердито обнажила зубы крыса. — Мы получаем из пруда великолепные водографии. Где только твой ум?

— Я, кажется, забыла его на белкиной вывеске, — испугалась девочка и украдкой ощупала голову.

— Да уж, у белки ничего назад не получишь. Где что-нибудь без присмотра осталось, то попадает прямо к ней, — злорадно усмехнулась крыса. — А за голову ты зря хватаешься: так, наощупь, даже шапку потерянную не найдешь, не то что ум.

— Верно, крысулечка, — заискивающе пропела кошка, и страшные зубы крысы обнажились в широкой улыбке. — Я бы вам охотно рассказала историю о том, как река искала свой хвост, а это вам не шапка и не ум.

— Просим, просим, — еще шире заулыбалась крыса, а Беляночка подивилась, как вообще можно улыбаться с такими страшными зубами. Крысиные зубы зловеще поблескивали и, казалось, они живут отдельно от их хозяйки.

— Итак, — ласковым голосом начала кошка, как обычно начинала все свои истории. — История о том, как река искала свой хвост. Хвостом мог бы быть источник, от которого река брала свое начало. Источник был маленький, а устье реки гораздо больше. У змеи, между прочим, точно так же: голова больше хвоста. И река была похожа на змею. Начиналась она около источника, а голова бывает чаще всего там, где что-нибудь начинается. У человека голова тоже не там, где пальцы ног, и у кошки голова не там, где хвост. Голова там, где голова. Река думала и думала. И не знала, думает она головой или хвостом. Наконец река так устала думать, что свернулась кольцом и решила отдохнуть. Только думать-то больше и не понадобилась. Свернувшись, река превратилась в озеро, а у озера нет ни головы, ни хвоста. Одна сплошная вода!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что если бы я свернулась калачиком, то стала бы одним сплошным умом и не должна была бы больше хвататься за голову? — заинтересовалась Беляночка.

— Вряд ли, — вмешался крот, который в продолжение всего кошкиного рассказа сочувственно кивал. — Я полагаю, что кошка хотела обратить наше внимание на такие занятия, которые утомляют и бывают опасны. Например, стоять в очереди за водографией — одно удовольствие. Но не всякое в воду глядение так уж весело и безопасно. Там, в ложбине, где сейчас высятся нарытые мною замечательные холмики, было когда-то озеро. Так оно не превратилось ни в реку, ни в озеро, с ним все получилось гораздо печальнее.

— Расскажите, мудрый крот, — заурчала кошка и облизнула лапу, и так блиставшую чистотой.

— С удовольствием! Все поучительные истории, по-моему, следует размножать и распространять, — важно кивнул крот. — В долине моих домов-холмов было самое глубокое озеро во всей окрестности. Другие озера — как озера, а это и правда было глубокое. Его так и называли — не просто озеро, а самое глубокое озеро округи. Самое глубокое озеро было таким глубоким, а дно таким бездонным, что даже наша ловкая фотограф-выдра не рискнула бы в нем поплавать. Посмотришь в это озеро, представишь, сколько раз в нем можно нырнуть с головой, и страх охватывает. Все, кто жили в окрестностях озера, давно уже не смотрели в него, потому что боялись своего страха. Только озеру некуда было бежать. Оно знай себе стояло на месте, было самым глубоким и гляделось само в себя.

Крот сделал внушительную паузу, пользуясь тем, что он первый в очереди и, пока он не кончит рассказ, никто коробочки со своим изображением все равно не получит. Все были вынуждены слушать, даже выдра, которая слышала эту историю уже двадцать семь с половиной раз. Ведь большинство жаждущих получить свое изображение всегда стремились рассказать какую-нибудь поучительную историю, а пол-истории выдре довелось услышать от сонной улитки, которая, не успев доползти до конца своего рассказа, позабыла его.

Крот же ничего не забыл и закончил грозно:

— У любого, кому пришлось бы так долго смотреть в самое глубокое озеро, закружилась голова. С самым глубоким озером случилось то же самое — в один прекрасный день оно утонуло в самом себе. Осталась лишь самая глубокая ложбина. В этой-то ложбине я и понастроил свои домики-холмики. Поверьте, очень хорошая, мягкая почва.