Игорь Жуков: Волшебник и сын, или Триумф беспечного школяра

Вырезанные на дверях смеющиеся физиономии перестали смеяться и дружно закрыли глаза в ожидании.

Кукарямбов-старший потряс всеми своими тремя руками и громогласно крикнул:

— КУКУЛ Я ́СЯ УРДАБ Ю ́К!

Третья рука у волшебника сразу же исчезла, а три двери распахнулись, и из них в кабинет ударили три потока яркого белого света. Три потока скрестились в одной точке под потолком, и в перекрестье постепенно возникла огромная сверкающая рыба с разноцветными крыльями, разноцветным хвостом и аккуратной головой верблюда. Она плавно шевелила плавниками и хвостом и добродушно улыбалась во всю свою верблюжью физиономию.

И никто ничего не видел вокруг, кроме нее, пока три двери сами не закрылись и три потока света не исчезли, а то ли рыба, то ли птица, то ли верблюд осталась.

— Ой, мамочка! — сказала Луна. — Птицерыбка какая-то!

Песик Фафик даже позабыл о кастрюле с борщом. Он тут же упал на колени и принялся лизать руку Семену Семеновичу. Из глаз начитанной хозяйственной собаки катились слезы восхищения и гордости за своего друга-хозяина.

Юный Алексей сел на ковер, задрав голову:

— Это она! — повторял он. — Это она мне снилась!.. Она — есть!

— Все на свете есть, — сказал полковник Линк. — Ай, да кузен! Это же Большое Чудо!.. Мне такое не под силу!

— Папа, прости меня, пожалуйста! Я теперь тоже всю жизнь буду чудеса экономить! — юный Алексей схватил Кукарямбова за руку. — Но как ты угадал, что этот зверь — самый лучший подарок для меня?

— Сынок, ты что, забыл, кто твой отец? Волшебники не угадывают, волшебники знают.

В это время в кабинет без выстрелов и без Колбасы, и даже без ружья не вбежал, а вошел бульварный куплетист Кокоша Шляпкин. Он тоже был в черном фраке, да еще и в цилиндре. Увидев то ли рыбу, то ли птицу, то ли верблюда, Кокоша Шляпкин снял цилиндр и перекрестился:

— Послал Господь на закате моих дней!..

Далее старичок заговорил стихами:

Тут Песик Фафик прямо на коленях переполз к ногам Кокоши Шляпкина и лизнул ему руку — тоже в знак восхищения и гордости.

— Гений! — проскулила начитанная собака. — Это вы сейчас сочинили, да? Прямо с ходу? Экспромт, по-научному выражаясь, да?

— Нет, не экспромт, мой юный друг. Это я сочинил лет семьдесят назад, — тихо сказал куплетист. — Сон тогда такой был… А может, и не сон? Вон она, Птицерыбка, плавает себе!

Птицерыбка под потолком улыбнулась как-то особенно лучезарно и начала парить по кругу, а юный Алексей бросился к дедушке Шляпкину и прижался к нему.

— Плавает себе… — повторил полковник Линк. — Пожалуй, в семьях волшебников прекрасные сны передаются из поколения в поколение, пока не становятся явью… Но позвольте спросить, драгоценнейший, а где же ваша Краковская Колбаса?

— А-а! — махнул рукой Кокоша Шляпкин. — На крышу уползла. А у меня патроны кончились…

— Слава Богу!.. — вырвалось у Кукарямбова-старшего.

— Но я тебе, мой дорогой внук, все равно эту Колбасу проклятую подарю! На закате моих дней!

— Знаете что, — сказал Семен Семененович, — а давайте-ка сядем за стол, пока Колбаса с крыши не слезла. Признаться, великое волшебство вызывает у нас, волшебников, великий аппетит.

— Прекрасная мысль, Семен Семеныч! — Песик Фафик тут же очутился возле кастрюли с борщом.

— А гостей что, не будем ждать? — спросил юный Алексей.

— Будем, сынок. Сядем за стол и будем ждать гостей. Застолье — это лучший способ ожидания… Кажется, я теперь уже не выйду из-за стола до тех пор, пока не появится твоя мама…

— И я тоже, — сказал сын.

— Кстати, главная гостья, и так давно здесь. Так что будем ждать, не заставляя ее ждать. Прошу! — Кукарямбов-старший щелкнул пальцами и единственный в комнате венский стул превратился в шесть стульев.

Тогда сын волшебника учтиво усадил за стол Луну, а полковник Линк — Кокошу Шляпкина. Песик Фафик уже залез на стул задними лапами, засунул голову в желанную кастрюлю с борщом и выискивал в ней кости, а Семен Семенович принялся наполнять бокалы. И за всем этим великолепием сверху наблюдала умопомрачительная Птицерыбка.