Лорен Сент-Джон - Песня дельфина

На ступеньках показалась Гвин Томас. Бледная и похудевшая.

— Мартина! — закричала она. Кинулась к внучке и заключила ее в объятия. — Я не слышала, как вы подъехали. Смотри-ка, совсем не похоже, что ты потерпела кораблекрушение. Такая загорелая! Выглядишь прекрасно. Хотя Грейс, разумеется, все равно захочет тебя откормить! Ну, пойдем. Ты, наверное, устала, но у меня для тебя сюрприз.

Мартина высвободилась из бабушкиных объятий. Нет, она не заплачет. Если нужно уйти, она уйдет, но гордо, с высоко поднятой головой. И обязательно попрощается с Джемми.

— Я знаю, что это за сюрприз.

Бабушка внимательно посмотрела на Тендаи.

— Ты проговорился? — обвиняющим тоном спросила она.

— Нет, что вы, миссис Томас, — отозвался егерь. — Ничего я ей не сказал.

Вскоре стих гул двигателя джипа Тендаи, и Гвин Томас пошла в дом. Расстроенная Мартина пошла за ней. Ей страшно не хотелось покидать это милое спокойное место: камин, у которого так приятно проводить вечера, деревянные балки, картины, написанные масляными красками, на которых изображены гепарды и слоны. На потертом кожаном кресле свернулись калачиком Воин и Шелби. Бабушка, постукивая каблуками по деревянной лестнице, поднималась на второй этаж.

Девочка плелась сзади. Она вошла в свою комнату и замерла. Да тут все изменилось! Стены недавно побелили, у окна стояла новая кровать, покрытая пуховым одеялом с африканскими батиковыми изображениями белого жирафа. Над книжным шкафом висели три фотографии в серебряных рамках: Мартина с родителями смеется на пляже в Корнуолле, Джемми пьет из водопоя и дельфины играют в волнах.

— Я хотела отремонтировать комнату к Рождеству — сделать тебе подарок, — сказала бабушка. — Но когда ты пропала, я чуть с ума не сошла от переживаний. Даже спать не могла. Грейс убедила меня сделать ремонт, чтобы как-то убить время. А одна из ее племянниц изучает изобразительное искусство в университете Кейптауна. Она вручную нарисовала жирафа на одеяле.

Хотя Мартина и решила не плакать, глаза у нее наполнились слезами.

— Какая прелесть! Спасибо! Прости меня, пожалуйста. Я думала, ты меня прогоняешь.

— Знаю, — ответила бабушка. — И не виню тебя. Иногда я похожа на упрямую старуху. Знаешь, как я себя винила, когда ты уехала, а мы так и не помирились? Но позвонить тебе на корабль было нельзя. Мой муж часто повторял: «Не помирившись, спать не ложись». Мудрые слова. К сожалению, я так рассердилась, что совсем про них забыла. Но я так боялась, что как-нибудь ночью ты сбежишь, и случится что-нибудь страшное! И я тебя потеряю, так же, как твою маму. Мне очень жаль, что я тебя обидела. Прости, пожалуйста.

Бабушка протянула руки, и Мартина кинулась к ней. Так они и стояли, крепко прижавшись друг другу.

— И ты прости меня, — сказала девочка. — Прости за то, что не послушалась, и, пожалуйста, пожалуйста, прости за мои слова. Это неправда.

Гвин Томас отпустила внучку.

— Я когда-нибудь говорила, как сильно тебя люблю? — спросила она.

— Нет, — застенчиво ответила Мартина.

— Так вот, говорю. Ты для меня важнее всего на свете.

— Правда?

— Да, правда.

— Я…

— Можешь ничего не говорить, — неожиданно смутившись, сказала бабушка. — Я и так все знаю.

— Нет, я хочу сказать! — возразила Мартина. — Жизнь на острове научила: говори, пока есть такая возможность! Я тоже тебя люблю! И я счастлива, что наконец-то вернулась домой.

Тут к бабушке все же вернулась былая сдержанность. Она потрепала Мартину по волосам и пробормотала, что ей пора готовить ужин. Девочка сделала вид, что собирается в душ. Ужасно хотелось увидеться с белым жирафом, но страшно было, что тогда лопнет хрупкая дружба с Гвин Томас.

Бабушка остановилась у двери.

— Может, лучше наденешь ботинки и джинсы? А то, как ты будешь кататься? — с улыбкой спросила она.

— Но ты же мне запретила!

— Поторопись, я могу и передумать. И ты права, по ночам никаких прогулок! Но совсем запретить тебе кататься я не могу. Вы с жирафом неразлучны, как настоящие родственные души. И вы нужны друг другу.

За последние две недели Мартина не раз думала, что никогда больше не увидит белого жирафа. Он ждал ее у водопоя, девочка взглянула на друга и поняла, что никогда в жизни не забудет эту минуту.

Трудно сказать, кто обрадовался сильнее. Джемми, радостный, как пони подбежал к Мартине, потерся об нее серебристой мордой и издал мелодичный приятный звук. Девочка гладила жирафа по шелковистой шерсти, ругала за то, что он плохо ел, рассказывала про шторм, дельфинов и про то, как на острове постоянно по нему скучала. Затем она залезла на скользкую спину и вновь слилась с Джемми.