Ефим Чеповецкий: Красная звездочка — храброе сердце

Понюхав обломки разбитой лодки, акулы бросились вдогонку за негритёнком, но — опоздали. Отважный Самбо плавал, как дельфин. Он скоро достиг берега и обессиленный упал на горячий песок. Акулы и не собирались оставлять его. Их острые плавники, как перископы подводных лодок, то здесь, то там бороздили воду. На островке Самбо был в безопасности, но пути обратно были отрезаны.

Не успел он ещё подумать о своём спасении, как в небе появились две точки. Они приближались, росли, и вскоре над островком закружились два огромных орла. Самбо был беззащитен: у него не было ни ножа, ни остроги, и орлы, словно бомбовозы, начали пикировать вниз, целясь в него острыми клювами и когтями.

«Что будет с Самбо? Сможет ли он, безоружный, спастись от хищных воздушных пиратов?..»

Все вещи на столе замерли, а старый бывалый тряпичный матрос, покачав головой, сказал:

— Печальный случай! Песенка мальчонки, кажется, спета.

— Он сейчас погибнет! — воскликнул сердобольный волшебный фонарь. — Я не могу больше смотреть! — и хотел было погасить свой глаз. Но глобус строго сказал:

— Подожди, не гасни! — Потом обратился к Вите. — Что же ты смотришь?! Что сидишь сложа руки?! Ведь, кроме тебя, никто на свете не видит, как погибает Самбо!

Волшебный фонарь с надеждой посмотрел на Витю. Под его ярким лучом на Витиной груди засверкала красная звёздочка.

— О, я вижу октябрятскую звёздочку! — сказал глобус. — У того, кто её носит, должно быть храброе сердце!

— Это точно! — подтвердил старый бывалый тряпичный матрос.

— Конечно! Конечно! — зашелестели страницами книги. Грузовики и машины загудели, зашумели и подняли настоящую военную тревогу.

— Но как же я… как же я его спасу?! — спросил растерянный Витя. — Для этого нужен хотя бы самолёт, а мои модели… мои модели далеко не летают.

— Да, ты прав, — сказал глобус. — Ну что ж, придётся тебе помочь. Ведь я всё-таки не простой, я — волшебный глобус! Держись за меня! — И он быстро-быстро завертелся.

Витя ухватился за ножку глобуса, закрыл глаза и почувствовал, что летит.

Ветер гудел в ушах, раздувал рубаху и трепал его волосы. Прошло немного времени, и Витя открыл глаза. Справа и слева проносились облака, а внизу виднелись города и реки, точно такие, какими он видел их недавно на глобусе. А глобус всё жужжал, вертелся, как пропеллер, и поднимался выше и выше. Он был в хорошем настроении и потому не спеша затянул свою песенку:

Скоро всю землю затянули облака, и Витя с глобусом поплыли, как в тумане.

— Ну, что ж ты так долго летишь? — спросил Витя.

— Гм, гм! — прокашлял глобус, но ничего не ответил.

— Нам нужно скорей добраться до острова, иначе орлы заклюют Самбо.

— Плохи наши дела! — вздохнул глобус. — Ветры отнесли нас в сторону, и мы сбились с пути.

— Но ведь ты волшебный…

— Что ж с того! Бури и ветры даже земному шару причиняют беды. А я всего-навсего глобус.

«Погибнет бедный Самбо!.. Да и мы погибнем! Не лучше ли повернуть обратно?» — подумал Витя, но вслух ничего не сказал. Однако глобус догадался, о чём думает Витя. Ведь он всё-таки был немножечко волшебным.

— Ты, конечно, и не помышляешь о том, чтобы вернуться домой, — сказал он. — Тебя ничто не может испугать, ведь у тебя на груди красная звёздочка!

— Да, да! Конечно! — громко сказал Витя и, наверное, чуточку покраснел. Но глобус отвёл в сторону свои глаза и как бы про себя произнёс:

— Я знал, что ты храбрый парень. Не будем терять надежды. Мы не одни в мире.

И как раз в эту минуту Витя услышал знакомые звуки: «Ти-тити, ти-тити!» — возле самого уха.

— Что это? Что это? — тихо спросил он.

— А ты присмотрись получше. Разве не узнаёшь?

Только теперь Витя заметил, что вокруг глобуса кружится маленький серебряный шарик.

— Да это же спутник! Настоящий спутник! Такой, какие летают вокруг Земли.

— Да, — с гордостью подтвердил глобус. — А разве я не земля?!

Спутник улетел на Запад и скрылся за глобусом, а когда снова появился на Востоке, Витя услышал человеческие голоса и музыку. Они исходили из сверкающего спутника, словно из радиоприёмника, когда крутишь его ручку. Голоса были тоненькие, ребячьи, но Витя не смог понять ни слова. Ни один из языков не был ему знаком.