Татьяна Мороз - Валина бусинка

– Этот наряд намного лучше твоего! Так ты не будешь отличаться от других кукол. Я смогу везде тебя брать. Ну же! Не дуйся! Возьму тебя с собой кормить медведя, а когда будешь отправляться домой в будущее, наденешь свой сарафан.

Это утешило Валю. Сидеть в четырех стенах ей до ужаса надоело. Мальчиков не покидала идея научиться ходить. Анна для этой цели примотала плотно каждому из них карандаш. Теперь получалось стоять. Но не получалось сидеть, а тем более ходить. Наконец эту затею пришлось оставить.

– И почему я не превратился в медведя-барабанщика, а в дурацкую куклу! – жаловался Серёжа.

У него уже неплохо получалось сжимать фарфоровые пальцы в кулак, а подтянувшись, схватившись за что-нибудь руками, вставать. Все трое уже хорошо и внятно говорили, без труда вертелись на месте. Даже научились брать вещи в фарфоровые ладони. Это как трогать что-нибудь через стекло. Что за вещь на ощупь – понять невозможно. Радости это не доставляло. Детям просто хотелось домой.

У Гриши появился план подружиться с Петром и выманить наконец у него бусину. Как-то утром он и Марфуша подошли к медвежьей клетке. Пётр, привстав на одно колено, кормил медвежонка из бутылочки. Нянек видно не было. Мишка просунул мордочку между прутьев и чавкал. Молоко капало на землю. Заметив детей, Пётр жестом пригласил их подойти.

– Это мой медведь, Марфушка! – похвастался Пётр. – Я его дрессирую.

– А что он уже может делать? – спросила девочка. Так близко мишку она видела впервые.

– Рычать! – вмешалась Анна.

Дети от неожиданности вздрогнули. Она стояла у дверей конюшни, опершись на косяк. В хлопковом цветастом платье, легком, но всё же затянутом корсетом. С тремя нижними юбками. Ей было жарко. Зажатым в ладони веером она обмахивала себя, в другой руке держа Валю. Как только кухаркины дети увидели куклу в её руках, ту самую, говорящую, так их глаза невольно округлились. Анна заметила это. «Им что-то известно, – поняла она. – Но что?»

Гриша потянул Марфушу за рукав:

– Пойдём.

Анна остановила их, указав на Марфушу веером:

– В прятки приходи вечером играть, и ты, Григорий.

Пётр чуть не выронил бутылку, с удивлением и радостью взглянув на сестру. Ух! Как же ему хотелось играть в такие игры! Он, улыбнувшись, отвернулся, потрепав мишку по голове.

– В семь!

Кивнув, Григорий, схватив Марфушу за руку, зашагал по направлению к деревне. Анна, Пётр и Валя смотрели вслед уходящим детям. Вскоре, вытерев руки тряпкой, протянутой конюхом, Пётр услышал грохот. Мимо проехала карета по направлению к дому.

– Папочка, это папочка! Пойдёмте встречать! – воскликнул Петр.

– Хорошо, только не подбегайте сразу, папа может быть занят, – Анна взяла брата за руку. Они спокойно направились к дому.

Гриша с Марфушей, запыхавшись, добежали до одинокого дуба у начала деревни. Совсем устав, привалились к дереву. Григорий был возмущен:

– Строит из себя взрослую эта Анна. Командует! А куклу видела? В модных одёжках, не то что была! При шляпке! Глазами на нас лупала! Как же, механизм! А очки на ней видела? На кукле-то косоглазой, – мальчик хотел сплюнуть, но от жары и бега в горле совершенно пересохло. – Играть позвала в семь! А что, и пойдем, да, Марфуша? Поиграем с барчуками! Раскомандовалась Анна! Гляди, барыня! А может, выкрасть эту куклу её косоглазую да встряхнуть как следует, чтобы заплакала! Пусть нам свою историю расскажет! Да, Марфуша?

Девочка согласно кивала.

К половине седьмого Гриша с сестрой подошли к барскому дому. Босые – так лучше бегать и уворачиваться. Переминаясь с ноги на ногу, ждали Анну. Ожидая, наблюдали, как служанка мыла на веранде пол двумя руками, вниз головой, торопясь. Тряпка плескалась туда-сюда. Натянуло песка – не выметешь, не соберёшь. Две другие выставляли чай на стол. Расстелили ажурную скатерть. Служка в голубом переднике принёс вазу тончайшего голубого стекла с полевыми цветами. Этого служку Марфа и Гриша хорошо знали. У него отсутствовали передние зубы, выбитые в драке. По этой причине открывать ему рот при боярах строжайше запрещено. «Слюна далеко летит!» – смеялись в людской. Его б давно убрали, да больно прислуживал хорошо. Софья Александровна довольна была.

В дверях стояла экономка с секундомером, уперев одну руку в бок, другой держа прибор. Всматривалась в бегущие стрелки. Засекла время, за которое слуги накрыть стол должны. Экономку все боялись. Злая и жестокая! У неё прав больше, чем у других слуг. Раздавать наказания и выпороть любого – её право. Барин Петр Алексеевич её назначил. Подняв голову, она заметила кухаркиных детей, болтающихся без дела, которых быть тут не должно! Глаза её сузились, губы поджались. Она направилась к детям. Предупреждая её вопрос, испуганная Марфуша выкрикнула: