Марина Аромштам - Другая дорога

– О-о-о… – опять протянул Аяэль. Нельзя сказать, будто он что-то понял.

Закачались верхушки деревьев, заверещали птицы – мир зазвучал, как обычно: волшебница мира звуков оставила Аяэля.

Аяэль был настолько взволнован, в голове у него была такая ужасная путаница, что идти дальше он не мог. Он опустился на землю под большим деревом, прижался спиной к стволу и мгновенно провалился в сон. Поэты часто погружаются в сон, когда им что-то неясно.

А сон был невероятным.

Аяэль идет по дороге. Идет, идет и приходит на небольшую полянку. Полянка полна жуков – маленьких и больших, черных, зеленоватых, полосатых и в крапинку, с рогами и без рогов, с усиками и усищами. Жуки теснятся вокруг толстенного пня и громко-громко жужжат: ж-ж-ж, ж-ж-ж, ж-ж-ж.

«О! – подумал вдруг Аяэль. – Кажется, я что-то слышу…»

А на пне стоит жук-пожарник и произносит речь:

– Ж-ж-ж, – говорит жук-пожарник, – дорогие жужелицы, жуки и божьи коровки! Нас ожидает важное, торжественное событие. Сегодня мы выдадим замуж за жука-носорога его дорогую подружку. Пока не начался дождик, пусть жених прожужжит для нас что-нибудь зажигательное.

На пень забрался огромный жук-носорог. Ох, какой же он был красавец!

У Аяэля перехватило дыхание. Хоть он и был поэт, но в детстве любил собирать жуков.

«Слушай, поэт, и смотри, – сказал сам себе Аяэль. – Ты слышишь, как жужжит жук? Ж-ж-ж – вот как он жужжит. И если ты взглянешь на него через какое-то время, то тотчас же вспомнишь: ж!.. Не значит ли это, что жук – видимое “Ж”?»

Аяэль решил унести жука и схватил его.

Тут всё на поляне пришло в движение. Всё собрание жужелиц, божьих коровок, пожарников зашевелило усами, зашуршало надкрыльями – и дружно поднялось в воздух.

– Ж-ж-ж… Отдай жениха! – зажужжали хором жуки.

Аяэль не на шутку перепугался и зажужжал в ответ (некоторые поэты прекрасно умеют жужжать):

– Уважаемые жуки! Я не хотел вас тревожить! Я не желаю вам зла. Но этот жук-носорог мне очень-очень нужен! Пожалуйста, посмотрите на мои белые волосы. А ведь я не топтался возле Толстой Стряпухи, когда она насыпала в миску муку. Может, я скоро умру. Но вместе со мной не должны умереть мои песни. Для этого мне и нужен этот жук-носорог. Стоит мне на него посмотреть, и я сразу же вспомню: ж!

– Ж-ж-ж! – сказали жуки и отлетели подальше. – Ж-ж-ж, – повторили они, сели и спрятали крылья.

– Ж-ж-ж, – сказал жук-пожарник, – дорогие жужелицы, жуки и божьи коровки! Нас ожидает важное, неожиданное событие. Сегодня мы отдадим нашего друга-жука этому человеку. А человек придумает, как можно соединить мир слышимый и мир зримый. Но пусть человек поклянется, что будет беречь жука. И что всегда будет помнить, как мы ему помогли.

– Торжественно обещаю, – прожужжал Аяэль и осторожно посадил жука себе на рукав.

Полянка разом исчезла – и Аяэль проснулся.

Кто он? Где? Откуда? И что с ним произошло?

По рукаву Аяэля ползал жук-носорог.

– О! – вскричал Аяэль. – Вот первое, что я нашел. И теперь я, кажется, понял…

Он побежал в селенье, уложил дорожный мешок, накинул плащ и взял посох.

– Куда это ты собрался? – спросили его.

Аяэль показал на свои побелевшие волосы:

– Видите, я поседел. И скоро совсем состарюсь. А придет день – и умру.

– Ну… – сказали ему. – Наверное. Все умирают.

– Это понятно. Но песни… Они не должны умереть. Как вы будете жить без песен? Мне непременно нужно придумать, как сохранить мои песни.

– Хорошо, а собрался-то ты куда?

– Пойду искать, – сказал Аяэль, – как сделать слышимое зримым.

Никто ничего не понял. Но это неудивительно. Поэты и сами не всегда себя понимают.

Люди вздохнули:

– Ну что ж, как найдешь, возвращайся! Мы тебя будем ждать.

Шел и шел Аяэль. Думал какие-то думы, пел какие-то песни. А потом вдруг сказал сам себе: «Смотри, Аяэль, и слушай. Слушай, поэт, и смотри», – и тут же остановился.