Эльдар Ахадов - Сказки. Том 3

Тут и мячи назад подоспели. Попадали со смеху на футбольный газон и катаются опять. Оказывается, они оттуда, сверху, из–за облаков, тихонечко наблюдали за зайцами. Всем весело. Всем хорошо. А ты о чём не спишь? Кого горюешь? Ложись спать скорей, завтра в школу, Там тебя за лето уже все школьные коридоры заждались и спортзал, и столовая, и стадион с мячиками. Праздник с утра — день знаний. Спи, заюшко моё.

Одна добрая сказка сказывала интересную историю, в которой все сказочные герои делали только правильные поступки, то есть: как они назывались — то и делали. Существа существовали. Растения росли. Цветы цвели. Шелесты шелестели. Гости гостили, мыши мышковали, а няньки нянчились. Посидела сказка у моря, уморилась хорошенько и домой вернулась. Начал ей дом домушничать: на ушко шепотами шептаться. И закружилась у сказочки голова кругом, потому что вроде бы всё правильно, но как–то совсем уже ни в какие ворота. Надела сказочка очки, поочковала, присмотрелась, ой–ой–ёй! Да, вы сами поглядите:

Вдали горы горят, на них камни каменеют и скалы скалятся, оттуда вниз дорога дорожает. По ней колёса колесят, еда едет в деревню, которая деревенеет, а там куры курят, ножками ножкуют, собаки собачатся, кошки кошатятся, арбузы арбузятся, малина малинится, помидоры помидорят, а люди и вовсе людей людят. Вдоль дороги за деревней, оттого что дожди дождятся, — всюду грибы грибут и высокая трава травится. За ней город сказочный городится понемногу, в нём банки банкуют, машины машинят, магазины магазинят, светофоры светофорят. Красота, аж, душа душится от радости! На домящихся домах крыши крышуют, а над ними — самолёты самолётят, ветер ветрит, звёзды ночью ночующей звездят отовсюду!

Вроде бы всё верно, а всё равно как–то неправильно, непривычно, не то что–то. Только вот что неправильно? Кто знает?

Жил–был богатырь Гюльчатай. Встретилась ему однажды красавица Гюльчатая. Поженились они и стали жить–поживать да добра наживать. Детишками обросли, хозяйством.

Узнал об этом добрый дедушка Сакэ и позвал бабушку Фарабундо сходить с ним в гости к Гюльчатаям. Так они и пошли. И вот идут они по степи весенней, цветущей. Улыбается дедушка Сакэ, радуется бабушка Фарабундо. Раз — и остановились. Впереди тень огромная, солнце загораживает, шевелится. Кто такой?

— Это я, Эцкий Ящер! Куда идёте?

— В гости идём к Гюльчатаям. Пошли вместе.

— А нас звали?

— И не спрашивай! Идём и всё. А то ты нам мешаешь, на дороге стоишь.

Эцкий Ящер хотел ещё поворчать для порядка, да махнул лапой. Пошли!

Идут, разговаривают.

— Слушай, уважаемый Эцкий Ящер, почему ты драться не стал?

— А с кем? Я с дедушками не дерусь, бабушек не задираю, неприлично это.

Бабушка Фарабундо даже расстроилась, что её дракой не уважают. А она ещё боевая! На барабанах всю жизнь играла! Отвернулась, платочек для слёз из халата достала. Она в халате ходила и в тапочках, так удобнее, мягче. Начали дедушка Сакэ и Эцкий Ящер перед бабушкой извиняться, успокаивать. Цветы подарили, стихи наизусть почитали, а потом Эцкий Ящер на хвосте своем ящерском вокруг бабушки прыгать начал, так смешно, просто умора.

Рассмеялась бабушка, руками замахала:

— Да, ну, вас — озорники!

Тут на звуки и сотрясение земли от Эцкого хвоста прибежали гюльчатайские дети. Тоже прыгать стали и смеяться, ящера за бочок щипать–щекотать. Глядят Гюльчатай с Гюльчатаей: где это их дети смеются. Заметили весёлого дедушку Сакэ с бабушкой Фарабундой и Эцким Ящером, обрадовались. Расправили они крылья и полетели к гостям! Гости — это ведь радость какая!

Крылья откуда, спрашиваете? Любовь — она же людей крылатыми делает… А вы не знали, разве? Знали, знали — просто чуть подзабыли.

И собрались они за широким гюльчатайским дастарханом. И вкусно кушали, и пели песни, и читали стихи, и махали хвостами и крыльями, и признавались в любви друг другу.

Молодец, дедушка Сакэ! Хорошо придумал — в гости сходить.

Её древние глаза глубоки и велики, как у страха. И характер не мягкий, нет. Он твёрд. Только пожух от времени и сделался дряблым. У нее мучнистое лицо и витиеватое тело, но — такая харизма, что многие не могут сдержаться и, глядя на неё, восклицают снова и снова:

— Ах, какая женщина! Красавица!

На плече её спит говорящий ворон. Никто не помнит, чтобы он не спал. Но все знают, что он не простой, а говорящий. И все боятся услышать его голос. В руке её — прекрасная аристократическая чёрная трость. Некоторые неосмотрительно называют сию трость клюкой. Очевидно, что они никогда не видели этой женщины, иначе сразу бы догадались, что подобные особы могут носить только особенные вещи.