Тоня Шипулина - Тайна ведьмы Урсулы

– Со м-мной что-то п-происходит, Милька, со мной ч-что-то не так… Я не м-могу рассказать тебе в-всего, ты б-будешь с-считать меня сумасшедшей. А я н-не хочу, чтобы ты д-думал, что я сумасшедшая. Если я р-расскажу тебе, что в-вижу…

Но, когда Юсинь была в слове от признания, в её коленку уткнулся мокрый нос.

Чёрно-белая собака обнюхала Юсины волосы, лизнула в ухо и подбородок, а затем, довольная, улеглась на полу рядом.

– Ми-и-ика… Ты, наверное, то-тоже испугался за с-свою хозяйку, да? – протянула, всхлипывая Юся и взлохматила шерсть на загривке пса. – Не бойся, у меня есть д-друг, который н-не даст в обиду.

– С кем ты разговариваешь? – удивился Милька.

Юсинь собралась переспросить– она, должно быть, не поняла вопроса, но на кухню вошла мама.

– Девочка моя. – сказала она совсем тихо. – Только что папа нашёл Мику– он весь день где-то пропадал и не откликался. Оказалось, он спрятался за коробку с ёлочными игрушками под твоей кроватью. Должно быть, искал какое-то место, чтобы. Чтобы. – Мама вздохнула. – Девочка моя, он– умер.

Юсинь медленно повернулась к тому месту, на котором только что лежала чёрно-белая дворняжка. Больше там никого не было.

Разноцветные бутылки с хранившейся внутри живой водой потускнели. Рыська давно использовал самые яркие из них для единственного заклинания, которое, как он считал, могло бы поднять Урсулу на ноги. Каждый новый день начинался для Рыськи с одного и того же ритуала. Вскарабкиваясь под самый потолок, к присмиревшим и сонным крылаткам, он высыпал на Урсулу настоявшуюся смесь из семи трав, добрых слов и просьб о прощении. К вечеру Рыська сдувал с хозяйки остатки хитрого ведовства, а утром повторял всё вновь.

Сегодня же, когда одна из крылаток неожиданно свалилась со своего места, а стукнувшись об пол, превратилась в нож для разделки мяса, которым она была когда-то, мальчик-кот окончательно отчаялся. Урсула умирала. Была ли тому виной чья-то злая воля или хозяйка Страны Туманов заболела без всякой на то причины, словно была самым обычным человеком, – Рыська не знал. И похоже, теперь никогда не узнает.

Дверной колокольчик затрясся. За последнюю неделю его лихорадило по нескольку раз в день. Городские духи наведывались к Урсуле беспрестанно. Они требовали, жаловались и грозились. Они были возмущены тем, что привычный уклад их жизни нарушен, они были недовольны вторжением потерявшихся душ, которые слоняясь среди живых, напрасно волновали и тревожили их сердца.

– Послушай, – простонал Чердачник, нерешительно усаживаясь в кресло, предложенное Рыськой, – старик без конца стучится в дверь, надеясь, что его пригласят в дом. Но, как они пригласят, если не видят его? Этот стук нервирует моего хозяина, он думает, что сходит с ума, забывает приласкать кошку, а та начинает гадить в мои башмаки.

Рыське немедленно захотелось растерзать какую-нибудь птичку, расцарапать чьи-нибудь руки, но он лишь мурлыкнул и мило улыбнулся.

– Не знаю, чем тебе помочь, Челдачник. Улсула в самой дальней части Стланы по неотложным делам. Когда она велнётся, я ласскажу ей о твоей плоблеме. Увелен, она что-нибудь плидумает…

– Знаешь, я разговаривал с другими духами– у них припасены для Урсулы похожие истории, – Чердачник вытер рукавом рубахи сопливый нос и шмыгнул. – Я, конечно, дух маленький, никчёмный, но, сдается мне, что что-то здесь нечисто.

– Здесь только один ты нечист, – Рыська зло фыркнул. – Или ты хочешь сказать, что Улса не сплавляется с лолью хозяйки, может, готов пледложить свою кандидатулу?

– Что ты, – человечек поморщился и проворно сполз с кресла. – Я совсем не это имел в виду…

– Всем нам будет лучше, если ты станешь говолить именно то, что имеешь в виду, а неплохо, если и вовсе научишься помалкивать, – мальчик-кот в одно мгновение очутился у двери, распахнул её и указал гостю на выход когтем указательного пальца. – Всего доблого, Челдачник. Увелен, хозяйка сколо всё лешит…

Когда за человечком закрылась дверь, Рыська бросился к занавешенной тюлем кровати.

– Хозяйка, беда вот-вот случится… или уже случилась… Хозяйка!

Урсула спала. Или умирала. А может, притворялась, что умирает. Лишь одно можно было сказать точно– сердце её пока ещё билось.