Григорий Диков - Белый волк

К вечеру ветер стих, а снегом все сыпет и сыпет, крупно и часто. И солнце садится. Встала лошадь — ни туда, ни сюда. Вдруг слышит Егорка — колокольчик звенит. Пригляделся — а на хомуте птица сидит и клювом по колокольчику стукает: «Дзинь-дзинь!» Постукнет, и на мальчика смотрит, а потом снова по колокольчику клювом «дзинь»!1

«Гляди, дядя Афоня — зеленая желна [1] Зеленый дятел, очень красивая средних размеров птица с салатово-зеленым оперением и красной шапочкой, как у обычных дятлов. . Первый раз зимой ее вижу. Что ж, разве они на юг зимовать не улетают?»

Афоня поежился и говорит: «Не знаю. Эта, может быть, камнем подбитая, или куница ей крыло сломала, вот и не смогла улететь. Не к добру она нам встретилась! Кыш, проклятая!»

«Да подожди ты, дядя Афоня! Смотри, как на нас птичка смотрит, будто сказать что-то хочет».

Тут желна с хомута слетела, пролетела саженей десять и на дерево села впереди. Егорка вожжи взял и тихонько лошади сказал: «Тпрру, родимая!» Лошадь и пошла, как будто ей мешок овса впереди показали.

Как подошли они к тому дереву, где желна сидела, та с ветки снялась и дальше вперед полетела. Тут уж лошади ничего говорить не надо было: сама по снегу потрусила вслед за птицей. Летит впереди желна, мелькает зелеными перьями между деревьями. И будто теплее стало, и снег перестал, и последние лучи солнца сквозь стволы на снег легли и путь осветили. Сани вдруг вниз пошли, и с пригорка на ровное место выехали.

Вот она, Река, и места знакомые! Снег на Реке не такой глубокий и потверже будет. Лошадка резво побежала по льду, а Егорке уж путь показывать не надо. Вот и большая дорога, Рязанский тракт. Когда сани на дорогу выезжали, желна в последний раз округ саней облетела, крикнула что-то по-птичьи: «Глюк-глюк!» и обратно в лес повернула. А Егорка шапку снял и низко ей вослед поклонился.

Едут сани быстро, звенит бубенец, у лошади пар из ноздрей валит, Афонька под шубой спит, а Егорка санями правит и город себе в уме представляет: какой он?

Вот с одной деревней поравнялись, вот другая, а вот и город. Издали увидел Егорка каменную церковь, белую, пятиглавую, с шатровой колокольней, а рядом еще одну, а подале еще много церквей деревянных. Запахло густо, не по-деревенски: телегами, сапогами смазными, мыловарней, торговыми рядами с дичью и соленьями, и еще много чем другим, что и написать-то противно. Как вал земляной проехали с деревянной башней, растолкал Егорка Афоню и спрашивает: куда теперь править?

Афоня был мужик бывалый, сразу нашел постоялый двор с трактиром. Заходят они внутрь — а там дым коромыслом! В деревне-то уже в это время спят все, третий сон видят, а путевые люди только за стол садятся. Тепло в трактире, щами пахнет, квасом и еще чем-то. Сел Афоня за стол, развязал узел с деньгами и велел себе мяса принести вареного, с хреном, пирогов с вязигой, луку и осьмушку вина. Выпил, луком закусил и еще выпил, а потом к горячему перешел. Так наелся-напился, что дышать еле может, кушак распустил и задремал на лавке.

А Егорка сидит в углу, на людей смотрит. Вот волжский купец, с двумя товарищами, вот мордвин мордатый, вот казаки яицкие, а вот казаки черкасские, в широких портах и с усами до пояса. Сидят и трубками длинными дымят.

Тут один из этих казаков встает, к Афоне подходит и по плечу его хлопает: «Здоров, Опанас, бисов ты сын!» Афоня как его увидел, весь встрепенулся: «Никак ты, Богдан? И тебе здравствовать желаю!» Казак своих товарищей подозвал, сели они округ Афони, стали его расспрашивать да трубками своими окуривать. Видать, старые были знакомцы.

Егорка не слышал, о чем казаки с Афоней говорили, да по всему было видно, что Афоня наш казаков давно знал и побаивался. Он уж и вставал, и за шапку брался, а казаки его на место сажают и новую чарку подают. Скоро Афоня от вина раскраснелся, размяк и повеселел. Подозвал Егорку, представил его своим знакомым: «Вот спопутчик мой, Егорка. Его папку волки чуть не загрызли! Хочешь вина, Егорка?» Егорка отказался, а Афоня его к себе притянул и говорит: «Правильно, не пей вина, коли не умеешь, поешь лучше киселька». И к казакам своим вернулся, вино пить.

Ну, как в присказке говорится, хмель карты любит. Только карт у Богдана не было, стали они в зернь [2] Старинная русская игра, типа костей. играть. Сперва на щелбаны, а потом Богдан говорит: «Сыграли бы мы на деньги, да у тебя денег, верно, нет». Афоня рассердился: «Как нет, да я богаче вас!» Взял узелок, в котором шесть с полтиной было, и на стол все деньги высыпал. Зазвенели монеты, по столу покатились, на пол соскочили. Егорка бросился их собирать: «Дядя Афанасий, нельзя! Деньги общинные!», а Афоня засмеялся: «Не знаешь ты, малец, Афанасия! Я проигрывать не собираюсь! Иди на конюшню спать!» И толкнул его в сторону.