Сергей Казанцев - Слон Иван Васильевич

В полной темноте шёл Иван Васильевич на звук этого храпа. А вот и сторожка. Через раскрытое окно хоботом Иван Васильевич поправил у Пахома Пахомыча почти сползший на пол плед, отворил калитку и вышел в спящий безмолвный город.

Ночной город принял Ивана Васильевича насторожённо, можно даже сказать – с опаской. И его можно было понять – не каждый день или тем более ночь по улицам и тротуарам вот так запросто прогуливаются слоны. Словно подчёркивая значимость момента, пару раз хрипло каркнула ворона.

Иван Васильевич так разволновался, очутившись на свободе, что почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

– Надо немного отдохнуть, – подумал слон. – Прийти в себя.

С этой мыслью он огляделся вокруг и увидел скамейку.

– То, что нужно, – решил Иван Васильевич и уселся на неё. Скамейка жалобно скрипнула, но выдержала.

Он волнения Ивану Васильевичу было жарко, и он принялся обмахиваться своими огромными ушами. Всё-таки, что ни говори, а слоны устроены гораздо лучше и разумнее других живых существ.

Иван Васильевич поднял глаза вверх и встретился взглядом с Луной. Он помахал ей, как старой знакомой. Потом посмотрел, далеко ли ей осталось до крыши пятиэтажки.

– Скоро мы с тобой встретимся, – сказал он Луне. – Совсем скоро…

– Можно присесть рядом? – вдруг послышалось чей-то голос.

Иван Васильевич скосил глаза – на другом конце скамейки сидел мальчик. Обычный мальчик. Не слишком маленький, но и не очень большой. В самый раз мальчик.

– Если что, меня Кириллом зовут, – представился он.

– Иван Васильевич, – сказал слон в ответ. – А что Вы делаете на улице в столь поздний час?

– Давай на ты, – предложил Кирилл. – Мы уже почти минуту как знакомы…

– Давай… – согласился Иван Васильевич и протянул хобот для рукопожатия.

– Что это у тебя такое? – спросил Кирилл, крепко, по-мужски его сжав.

– Хобот, – объяснил слон. – Это как у тебя нос, только гораздо лучше.

– Вещь! – в голосе Кирилла явственно слышалось уважение и восхищение. В ответ Иван Васильевич почувствовал к мальчику расположение и симпатию.

– А с кем ты сейчас разговаривал? – поинтересовался Кирилл. – Когда я подошёл. Обещал скоро встретиться…

– С Луной.

– А разве она понимает? – удивился мальчик.

– Разумеется, – слон снова посмотрел на Луну. – Она всё понимает. Разве ты сам этого не видишь?

Кирилл внимательно посмотрел на Луну. Холодно и ровно она изливала на Землю свой спокойный и неяркий свет. Когда она неспешно уползла за тучку, Кирилл повернулся к Ивану Васильевичу.

– Ничего не могу сказать, – ответил он слону. – Поначалу мне показалось, что она что-то понимает, а потом я засомневался…

– Как засомневался? – не понял слон. – Ты в школу ходишь? Там тебе должны были всё рассказать…

– Хожу. Но учусь я там на одни двойки.

– Ни фига себе!

Мало того, что у всегда вежливого слона выскочила такая фразочка, так Иван Васильевич даже присвистнул от удивления. Получилось так, будто бы прозвучал паровозный гудок. В окнах домов начал зажигаться свет. Слону стало неудобно.

– Уйдём отсюда, – предложил он мальчику.

– Смываемся! – кинув взгляд на светящиеся окна, согласился Кирилл. – Пока не застукали…

Оперуполномоченный Сидоров сидел в своём отделении на дежурстве и ждал, когда произойдёт нечто ужасное. Он устал маяться от безделья и буквально истосковался по настоящей работе.

В какой-то мере оперуполномоченный сам был виноват в сложившейся ситуации. Последнего жулика он выловил восемь лет назад, последнего хулигана перевоспитал пять лет назад, а всякие бандиты обходили городок стороной, будучи наслышанными о профессиональном чутье и хватке Сидорова.

В эту ночь оперуполномоченный, как всегда, сидел за своим рабочим столом. На столе стоял телефон, а также графин с водой и стакан. Телефон, как обычно, в последние годы молчал, и Сидоров остро переживал свою служебную невостребованность. И вдруг…

– Тр-р-р…

Хотя Сидоров его всё время ждал, телефонный звонок прозвучал совсем неожиданно.

Сидоров сразу напрягся, как ищейка, взявшая след, чётким движением поднял трубку и сказал коротко и ясно:

– Оперуполномоченный Сидоров слушает!

– Это безобразие! – ответила трубка. – Я буду жаловаться!

– Жалуйтесь, – приободрил трубку Сидоров. – Сейчас, только карандаш с блокнотом возьму.