Светлана Лаврова - Леська и людоед

– О-о-о, – с уважением протянул Андрей-стрелок. – А для чего оно?

– Не скажу, – сказал папа. – Если ты будешь знать, что это такое, то это уже не будет то-не-знаю-что. Возвращайся к царю и не сомневайся: он даже не представляет, что это такое.

Андрей-стрелок поблагодарил нас и отправился обратно, но было видно, что он очень не уверен в том, что из этого выйдет. А зря. Как показали дальнейшие события, царь не смог догадаться, что это такое, отстал от Андреевой жены и всё свободное время проводил в диспутах о назначении того-не-знаю-чего. Вот однажды собрал он всех мудрецов своего царства и сказал: «Кто дознается, что это такое, тому отдам полцарства и бочку солёных рыжиков в придачу». И тут появился Ходжа Насреддин и сказал…

Впрочем, это уже совсем другая сказка.

Без часов время определить было трудно, но по приблизительным подсчётам оно приближалось к двум часам пополудни.

– Пора перебираться в сказку «Мальчик-с-пальчик», – сказал папа. – Нельзя опаздывать, еще подведём соседа.

– Погоди, вон кто-то скачет, – заметила Леся трёх всадников.

Всадники на чахлых лошадках подъехали ближе. Это были странного вида мужичонки в красных кафтанах, с чернильницами, привязанными к поясам, и гусиными перьями за ухом. Из-за перьев они смахивали на трёх сбрендивших Чингачгуков. Они спешились, и один из них достал из шапки какую-то бумагу и начал читать скрипучим голосом:

– Указ. Во оноже число некоего месяца сего года получена жалоба-донос от Афиногена-царевича на людоеда. Что якобы означенный обязанности свои благолепно не справляет, никого из нуждающихся в сём не ест, а праздно на травке валяется в обществе малолетней девицы хулиганского вида и при вопросах врально отговаривается пустыми причинами, как то животной болестью або поносом неприличным. Поелику повелеваем учредить комиссию из трёх достопочтенных дьяков примерной нравственности, дабы проверили они сей донос и бездельника людоеда наказали с пристрастием. Царь (подпись неразборчива).

Дьяк закончил читать и подбоченился, сделав паузу, – видимо, чтобы подсудимый понял всю серьёзность ситуации. Но это он сделал зря, потому что папа тут же вклинился в паузу:

– Так-так. Это вы, значит, комиссия?

И глаза его загорелись нехорошим блеском.

– Да, мы комиссия, – уверенно ответил дьяк и хотел ещё что-то воспитательное добавить, но папа перебил:

– Ах, как замечательно, – и облизнулся. – Как я люблю комиссии, – и облизнулся снова. – Вот уж комиссию я точно съем! – облизнулся он в третий раз и вдруг бросился на дьяка и укусил его за палец!

Дьяк заорал не своим голосом, а папа снова укусил его, по-моему, за нос или ещё куда-то, потом бросился на второго дьяка… Комиссия, не разбирая дороги, бросилась врассыпную, за дьяками мчались их изумлённые лошадёнки и никак не могли догнать. Папа выплюнул откушенную пуговицу и сказал, отдуваясь:

– Ты не поверишь, какой у этих бюрократов мерзкий вкус. Жаль, что разбежались, я бы их точно загрыз. Такой случай выпал хоть с одной комиссией разобраться. Ещё бы этого Афиногена-ябеду сюда…

Потом папа вспомнил о воспитании и смущенно сказал Леське:

– Вообще-то кусаться нехорошо и даже неприлично. Но…

– Но ябед можно, – закончила за него Леська.

Разбираясь с комиссией, папа и Леська порядком подзадержались и решили скосить угол. Дорога делала приличную загогулину вокруг луга, и, если шагать по лужку напрямик, кратчайшим путём, они должны были значительно сократить расстояние до камня с надписью.

Как и все кратчайшие пути, лужок оказался с сюрпризами. Сначала Леся по колено провалилась в болотце и, что хуже всего, утопила в нём казённую тапку. В ужасе от гибели государственного имущества, Леська чуть не бросилась туда сама, но болотце забурлило, и из зловонной тины высунулся озадаченный Водяной с великолепной фиолетовой шишкой на зелёной лысине. Видимо, его контузило Леськиной тапкой. Леська захихикала. Водяной поворчал, но вредничать не стал, нырнул за тапкой и отдал ее Лесе. Леся надела на ногу осклизлую вонючую гадость, бывшую некогда тапкой и они пошли дальше.