Народные сказки - Феи с алмазных гор

Расположенная на самой окраине Восточной Азии, Корея славится удивительной красотой и разнообразием природы. Не случайно ее жители назвали свою страну так поэтично: ЧОСОН — СТРАНА УТРЕННЕЙ СВЕЖЕСТИ. Здесь живет талантливый и трудолюбивый народ. Тысячелетиями трудясь на земле, освоенной предками-чосонцами, корейский народ создал богатую, своеобразную культуру. Неотъемлемой частью этой культуры является устное народное творчество: сказки, предания, легенды, мифы, пословицы, поговорки и песни, отмеченные печатью мудрости.

Сказка, представляющая собой ведущий жанр корейского фольклора, является ценнейшим памятником духовной и поэтической культуры корейского народа и имеет огромное познавательное значение. Сказка издавна любима народом. В недалеком прошлом именно сказка питала духовную культуру простых корейцев. Летними душными вечерами старики сказочники — иягикуны рассказывали сказки детям. Не одно поколение корейской детворы с восторгом слушало о чудесах и волшебниках, о хитроумных проделках чертей — токкэби, о духах умерших предков, родственников. В редкие часы отдыха иягикуну внимали и взрослые, сидя в ветхой лачуге на камышовой циновке, постеленной поверх теплого кана-ондори, во вьюжную зимнюю ночь, когда холодный, пронизывающий ветер неистовствовал за затянутым бумагой окном, или в жаркий полдень, примостившись в тени плакучих ив на рисовом поле. Взрослые, как и дети, верили во всемогущего богатыря — чжансу, который способен избавить их от земных невзгод и притеснений янбанов. Верили в «счастливую» могилу, для которой искали и никак не могли найти одно-единственное место на «единственной» счастливой горе. В награду за поиски ожидали счастья и благословения от своих благодарных предков, давно ушедших в чосын — иной мир. Верили также в вещие сны, в которых герою является провидец в образе седобородого старца-отшельника, даоса, дающего мудрый совет, или в облике небесной феи — сонне, которая подсказывает, как найти счастье. Но в реальной жизни все было совсем иначе: желанное счастье не приходило, жизнь мстила наивным людям за их доверчивость, безжалостно разбивая призрачные надежды.

Сказка всегда была любимым видом устного творчества корейцев. Одни ее называют «енмаль» — слово о старине, другие — «еннияги» — рассказ о старине. Своими корнями корейская сказка уходит в седую древность, и зародилась она где-то на заре возникновения корейской культуры. Определить точно время ее появления так же трудно, как невозможно представить, когда это было: «в давние-давние времена…», «когда тигр еще курил трубку, а буйвол говорил человеческим языком…» Многие корейские сказки несут на себе отпечаток древнейшей эпохи в истории возникновения корейского общества. В своеобразной форме, присущей только сказкам, они отразили образ мыслей первобытных людей, их наивные и подчас искаженные представления об окружающем мире, истоки обычаев и верований. Именно здесь таятся корни многих элементов сказочной фантастики, отсюда ведут свое начало широко известные в корейском фольклоре образы и сюжеты. Корейские сказки являются неоценимым источником для изучения быта, нравов, традиций и обычаев страны, «ибо сказки любого народа несут в себе отпечаток духа народа». [1] Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 2., Изд-во АН СССР Как и фольклор других народов, корейские сказки органически связаны с реальной жизнью. В большей мере сказки воплощают в себе реалии последующих этапов развития феодального мира с характерными для него социальными атрибутами и коллизиями. Таким образом, в художественной форме в сказках нашли отражение характерные черты корейского народа на разных этапах его истории.

На протяжении столетий происходил естественный отбор фольклорного материала: шлифовались сюжеты и стиль. Память народа сохраняла только то, чем жила душа народа, его чаяния. Вот как о самоценности корейских сказок писал русский писатель и первый собиратель корейского фольклора Н. Гарин-Михайловский: сказочны, по мнению Н. Гарина-Михайловского, не только природа, но и сами жизнелюбивые корейцы. Поэзия сказки настолько слилась с самой жизнью, что и сказка, и жизнь корейца неразлучны.

«Заражаешься их настроением: жизнь для них та же сказка, и все здесь сказочно, и поэтично, и ужасно сказочно. И природа такая же». [2] Гарин-Михайловский Н. Г. Из дневников кругосветного путешествия (По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову). Москва, 1952, с. 244. Потрясенный впечатлением, которое произвел на него один корейский сказитель, писатель отмечает: «Кажется… каким-то сном, очарованием, в котором мы все вдруг перенеслись в неведомую глубь промчавшихся тысячелетий». [3] Там же, с. 103.