Темное одеяние не позволяло разобрать, было ли оно просто черным или серым пополам с коричневым. После ярких красок карнавала – вид был очень простоватый. Но иностранец подумал об этом так, вскользь, – его собственная одежда тоже мало напоминала праздничное облачение.
Но больше всего его поразило то, как эта женщина несла свою ношу – две большие корзины. Она подтаскивала их поочередно короткими пробежками. Щеки ее раздувались, как настоящие меха. Молодой человек так засмотрелся на эту картину, что увидел вместо женщины что-то вроде паровоза с вагоном. Он уже покатался на таких в Германии, – занятное изобретение и полезное. Только он собрался сказать, что к корзинам надо бы приделать колеса, как над ухом оглушительно закричали.
– Вы, господин хороший, позже подошли. Значит, мне первой место выбирать. – Старуха старалась оттеснить от дилижанса человека в шляпе.
– Ну, так выбирайте, – миролюбиво ответил тот.
– Как же мне выбрать? Я не знаю, какие места хорошие, а какие плохие, – растерялась Старуха.
– На любые садитесь, потом разберемся.
– Как же мы потом будем разбираться, если я на плохом окажусь, а вы на хорошем. – Она не знала, как поступить в такой ситуации, но явно не хотела быстро соглашаться.
– Я вам уступлю.
– Это вы сейчас так говорите. – Молодому человеку была знакома склочная натура подобных женщин. Они могли быть добрыми, но пока добьешься хоть какой-нибудь определенности, невольно руки потянутся к шее. – А потом и думать забудете.
– Садитесь вы побыстрее, а то без вас уеду! – У Возницы кончилось терпение, и он, стуча сапогами, полез наверх.
– Что же это творится, – не унималась Старуха.
Иностранец не выдержал и встал. – Садитесь на мое место. Возница сказал, что оно самое лучшее. – Старуха оценивающе поглядела внутрь экипажа. Цепкий взгляд ее отметил сразу все: дырявую обивку, жирные потеки от масла на лампе, обтрепанные сиденья и плохие замки дверей. А мутные от грязи стекла и потрескавшаяся краска и так бросались в глаза.
Пока она осматривала внутренности, внук, набегавшись вокруг дилижанса, был увлечен иными заботами. Мальчишка стал пристраиваться к колесам, воображая, что они – корабельные. Его не смущали ни лужи, ни грязь. Он запачкал руки, когда держался за спицы, – ни дать, ни взять, – заправский пират.
– Кучер, а где подушечки? – Старуха видела, что никаких подушечек нет, но из вредности не могла остановиться. – На сиденьях должны быть подушечки.
– Перо намокло, – Вознице захотелось запихнуть ее поскорее и стегануть лошадей, – небо не предвещало ничего хорошего.
– Так надо было высушить вовремя, – не унималась она.
– Вас никто не заставляет, – начал было человек в шляпе…
– А вы не перебивайте. Я не с вами разговариваю.
– Пусть только солнце покажется, я и двери покрашу, – пообещал беспокойной пассажирке Возница.
– Вот и все, что я хотела узнать. – И Возница, и Старуха знали, что ничего не изменится. Важно отметить неполадки, исправлять их совсем не требовалось. Но ведь нельзя же сесть просто так, и ни на что не посетовать.
Молодой человек уже не слышал никого. К дилижансу приближалась молодая женщина. Даже издали было видно, что она дама благородная и изысканная. Закрытое дорожное платье подчеркивало тонкую фигуру, вуаль на шляпке скрывала лицо. Но пылкое воображение для того и существует, чтобы за закрытой вуалью представить три или четыре разных лика.
Ему больше понравилась бы жгучая брюнетка с голубыми глазами, – поскольку в природе таковой быть не могло. Но он был уверен, что природа хороша в чистом виде. Женщина – совершенное творение. И воображение молодого человека ставило ее выше самой природы, иными словами, женщина имела право не считаться с ее законами.
Молодой человек, как можно догадаться, был Поэтом. Он считал себя великим, но с ним, пока, никто не соглашался. От этого он смущался и безмерно страдал. Но его нежное сердце прощало людям их несовершенства и надеялось на скорое понимание и признание. Талантам свойственно заблуждаться на свой счет. Им представляется, что от их поэзии в мире становится светлее. Но простому обывателю и дела нет до подобного рода заблуждений.
– Я не ошиблась, этот дилижанс отправляется в Верону? – у незнакомки оказался низкий грудной голос.
– Садитесь, синьора, да я трогаю.
– Проходите, любезная, я вам помогу, – человек в шляпе галантно подал синьоре руку.
– Благодарю вас. – Напротив Поэта зашуршал шелк с тонким цветочным запахом. – Добрый вечер, уважаемый.
Читать дальше