Елена Кузнецова - Ах, мой милый Андерсен

– В благословенной Венеции еще и не такое делается, – укоризненно заметил Возница. – Особенно летом. Вот уж когда…

– А как же ваша дочь? – Нетерпеливо перебил его иностранец.

– Ах, да. Ворвались они, и ну кричать, деньги требовать, ножичками своими размахивать. А доченька моя ненаглядная рот вытерла, – вы же видели, она все время что-то жует, – и перцем им в глаза! А когда составляли протокол, она потребовала, чтобы ей возместили обед, – ведь пришлось сильно потратиться на приправу. Каково? – Довольный собой, Возница утер взмокший от напряженных воспоминаний лоб.

– Чего не сделаешь от страха! – Собеседник еле успел спрятать улыбку.

– Так вы думает, что она этих грабителей испугалась? – захлебываясь смехом, выдавил из себя Возница.

– Она же молоденькая девушка!

– Вы ее видели в полный рост?

– Нет, я покупал билет, а она сидела на стуле, и даже не шелохнулась, когда на ней повис молодой человек. Ваш Луиджи.

– И совсем он не мой, – обиделся Возница, – Он – прачкин. А, если вы на что намекаете, так это зря. Я на нее даже и не смотрел никогда. А ту оплеуху, которая меня в канал свалила, она мне отвесила по ошибке, – просто я мимо шел и ей под руку подвернулся. Так дело и было. – Возница потер вспотевшими ладонями по штанам и продолжал ворчливым тоном. – Если вам напели что про меня, – это все пустое. Не слушайте. Вот уже 20 лет, как мое ремесло покоя завистникам не дает. Мы с женой дружно живем. А, когда она меня поколачивает, так-то любя, – игры у нас такие. То я ее, то она – меня. С молодости еще повелось. Ежели ей захотелось приласкать от души, – потом у аптекаря доход на неделю обеспечен. И дочка вся в нее.

– Очень милая девушка, – только и смог сказать молодой человек.

– Я Маркелу в дверь пропихиваю. – Восхищение так и рвалось наружу. Наверное, Возница это знал, – потому сильно затягивался широким сыромятным ремнем. – Ей самой не влезть. А на рождество она может одним кулаком кабанчика уложить.

– Тем грабителям, можно сказать, повезло.

– Не то слово! Когда она поднялась со стула, они заикаться стали!

– Луиджи не просто смелый человек! У него еще и отменный вкус.

– Вы не шутите? – Возница не сильно жаловал насмешников.

– Шутили грабители.

– Нет, вы скажите. Вы, правда, так думаете? – Толстяк наступал. Сзади была лужа, и молодой человек совсем не хотел промочить башмаки. Они, к слову, и так были худые, а путь предстоял дальний: "Чтоб мне никогда не уехать из Венеции! – патетическая клятва спасла лужу от вторжения.

– Прошу вас садиться. – Возница услужливо засуетился. – Тут восемь сидений, вот здесь – удобные. А это место самое лучшее. Сюда и навоз не долетит, и дуть не будет. Сам я, знаете ли, сквозняков опасаюсь, годы уже.

– У вас прекрасный вид. Я заметил, итальянцы, вообще, очень молодо выглядят. – Путешественника приятно удивила забота постороннего человека. Он всегда восторженно откликался на добрые проявления. Любая малость могла тронуть его впечатлительное сердце.

– Приметливый вы народ – иностранцы. Прошу вас, не зовите меня больше нелюбезным синьором.

– Хорошо, – улыбка меняла бледное лицо, оно сразу становилось обаятельным, – любезный синьор Возница.

Возница даже крякнул от удовольствия. – А в Верону мы прибудем поутру, если Бог даст, и ночью не будет приключений.

– Какие же могут с нами приключения случиться?

– Дилижанс – он, конечно, не карман с чинтезимо, однако, тарахтит сильно на дороге.

– Можно рессоры маслом смазать.

– Масло только скрип лечит, а грохот от кареты ночью далеко слышен, – Возница опасливо оглянулся, – Вот тут под сиденьем мушкет. Он, конечно, ржавый весь, по при луне впечатляет.

– Я не подведу, можете не сомневаться, – Поэт произнес это, как настоящий заговорщик, – шепотом и почти не раскрывая рта.

– Я все-таки свечку поставил. И вы Богу своему помолитесь!

– У нас один Бог!

– Тогда – с Богом! Синьоры! Синьоры! Рассаживайтесь! Занимайте свои места! Поторапливайтесь, синьоры! Ночной дилижанс Венеция-Верона отправляется!

На громкий голос Возницы с разных сторон к дилижансу поспешают трое. Невысокий 40-летний мужчина придерживает от ветра шляпу и старается обходить лужи. Молодой человек попробовал определить род его занятий. Но ни одежда, ни возраст, ни весь облик этого человека не подбросили ни малейшего намека на что-то существенное.

Он с трудом поспевал за Старухой и мальчиком. Молодой человек подумал, что это семья. Но Старуха несла тяжелую поклажу одна и покрикивала на мальца. Они явно находились в родственных отношениях. У обоих были круглые лица и оттопыренные нижние губы. Располневшую фигуру пожилой женщины прикрывал шерстяной плащ. Ветер поднимал его полы, а Старуха сердито их поправляла. Она выглядела усталой и затурканной.