Алексей Часов - Огненные чайки

Клетка его располагалась между клетками Попугая и Канарейки, которые никогда не видели соловьёв, и поэтому им не терпелось поскорее узнать, что же представляет собой грустный пленник.

– Ты бы хоть поел чего-нибудь, – участливо предложила Соловью Канарейка. – Ведь так можно и ноги протянуть.

Соловей лишь вздохнул.

– Смотри, как остальные птицы радуются пище, – поддержал Канарейку Попугай. – Ведь надо же есть, чтобы жить.

– Да, – печально отозвался Соловей, – надо есть, чтобы жить, но не жить, чтобы есть. Зачем мне такая жизнь?

К разговору прислушались другие птицы. А Дрозд, услышавший ответ Соловья, воскликнул:

– Так что же, я, по-твоему, живу для того, чтобы есть? Чем ты лучше меня? Глядите-ка, какой гордый – есть не хочет. Ну и не ешь! Нам больше достанется.

Соловей вздохнул и умолк. Но как ни старались разговорить его Попугай с Канарейкой, ничего у них не получалось.

«Странная птица, – размышлял Попугай, – не ест, не поёт. И зачем только понадобилась она хозяину? Да хоть бы вид какой был, а то так себе – серенькая замухрышка».

Однажды к хозяину пришёл товарищ. Ловчий показывал ему птиц и рассказывал о каждой что-нибудь интересное. И вот они остановились у клетки с Соловьём.

– А это пополнение моей коллекции, – не без гордости сказал хозяин. – Смотри, какой красавец! Только не поёт. Не знаю, что делать с ним.

– А почему не поёт? – поинтересовался гость.

– Да, наверное, потому, что одинок. Жаль мне его. Вот добуду Соловьиху и тогда, возможно, услышу его пение. А пока потерпеть надо. Так ли? – тронул он ласково клетку пальцем.

Но Соловей ничего не ответил. Да и что он мог ответить, зная, что человек не поймёт его?

А Попугай заинтересовался услышанным разговором и, когда люди ушли, спросил у Соловья:

– Это правда, что ты поёшь только для Соловьихи?

Соловей внимательно посмотрел на Попугая и, вздохнув, кивнул головой.

– Ты очень любишь её? – спросила Канарейка.

– Да, – ответил Соловей.

– Наверное, она очень красива, – предположил Попугай, – раз для неё слагают и поют песни.

– Очень, – выдохнул Соловей. – Она красивее всех птиц на свете и, конечно же, лучше меня.

– Да, красота достойна воспевания, – подтвердил Попугай. – Хоть бы одним глазком посмотреть на твою подругу.

– Увы, это невозможно, – сказала Канарейка. – По крайней мере, пока. Вот если хозяин поймает её, то увидим.

– Лучше бы этого не произошло! – воскликнул Соловей. – Я не вынесу. Пусть уж я один пропаду здесь.

– Так-то оно так, – заметила Канарейка. – Только ведь хозяину не прикажешь не делать того, что он замыслил.

Время шло, но Соловьиха не появлялась. Да и откуда было знать Попугаю с Канарейкой, что поймать Соловьиху намного труднее, чем Соловья. Она не поёт и потому никогда не забывает об осторожности. Наконец у них лопнуло терпение.

– Знаешь что, – сказала как-то Попугаю Канарейка. – Не могу я видеть, как этот бедняга чахнет. Как бы помочь ему?

– Что же тут сделаешь? – отозвался Попугай.

– Тебя хозяин выпускает из клетки. Ты можешь быть какое-то время свободным. К тому же форточка открыта.

– Неужели ты думаешь, что я могу отправиться на поиски Соловьихи? Где найдёшь её? Она же откликается лишь на соловьиное пение. Я не могу ему подражать, так как никогда его не слышал.

– В таком случае, – предложила Канарейка, – надо выпустить Соловья на волю. Он сам её найдёт. И мы услышим его песню. А возможно, и увидим Соловьиху.

И вот однажды хозяин выпустил Попугая из клетки. Он был уверен в своём любимце, так как тот ни разу не заставлял ловчего в себе сомневаться.

Попугай, выждав, когда хозяин выйдет из комнаты, принялся за дело. Крепким клювом он открыл дверцу клетки, в которой находился Соловей, и выпустил его на волю.

Возмущению птиц не было предела. Как же так – выпустить этого гордеца! Да чем он лучше их? Но Попугай не обращал внимания на их гневные писки. Он думал о песне, которую хотел услышать.

Ждать ему пришлось долго. За это время хозяин успел излить досаду на пропавшего Соловья. Он долго и внимательно рассматривал запор на дверце его клетки, задумчиво потирал подбородок и недоумевал, каким образом дверца могла сама открыться.

Попугай с Канарейкой молчали. И хотя остальные птицы пытались, как могли, рассказать хозяину о происшедшем, он всё равно ничего не понял.