Владимир Бондаренко - Снежное чудо

А волк — вот он, уже совсем рядом: зубы оскалены, глаза горят.

Взвизгнул Вертихвост и про зайца забыл. Со страху не только мимо своего дома, но и мимо всей деревни пробелов.

Утром поехал Колька Грек за отцом в больницу. Вместе с ним и Полкан увязался. Бежал за санями, снежком по- хрупывал. Километров за десять от Марьевки повстречался им Вертихвост. Он медленно брел по дороге. Ресницы его были белыми от инея. Из-под них смотрели на Полкана два усталых глаза.

Полкан приостановился, спросил:

Куда идешь, Вертихвост?

Домой, — чуть слышно ответил Вертихвост.

А где ты был?

Я и сам не знаю, где я был, — ответил Вертихвост и пошел дальше.

Говорят, что после этой ночи его уже никто больше не видел у стожка сена. Будто с вечера закрывается он у себя в конуре и не вылезает из нее до утра.

— Сено, — говорит, — деда Василия, пусть он и караулит его. У него для этого ружье есть.

Говорят, но кто знает, так это или нет. Может, оговаривают честного пса: ведь и такое бывает.

Весь день Рваный Бок проспал под елью, проснулся, когда уже ночь была и перемигивались звезды. Слышит, бегает кто-то по полянке и ухает:

Ух!.. Ух!..

Высунулся заяц из-под ели, смотрит, а это Дед Мороз. Весь белый. На бороде сосульки позванивают. Топчется посреди полянки. Рукавицами хлопает, ухает.

Что это у тебя, дедушка Мороз, вид какой взъерошенный? — окликнул его Рваный Бок из-под ели.

Поглядел Дед Мороз на зайца. На руки подул. Плечами подергал:

Да вот такого холоду в рощу напустил — самому невтерпеж стало. Прозяб. Бегаю вот, греюсь.

И опять заплясал на полянке:

Ух!.. Ух!..

А деревья в инее все. И луна из тумана встает холодная, прямо-таки ледяная. Покосился на нее Дед Мороз и затряс бородой:

В такую ночь и замерзнуть недолго.

Видит Рваный Бок — в беде Дед Мороз. Думает: «Помочь ему надо». Подкрутил усы, присоветовал:

А ты залезь, дедушка Мороз, под елку и заройся в снег. Быстро согреешься.

Да ну?

Да, да. Я всегда так делаю, когда мне холодно. Вот и сегодня весь день под елыо в снегу проспал. Только вылезаю.

Гляди ты, — покачал Дед Мороз белой бородой, — а я вот с самого утра и не присел ни разу: все бегаю, греюсь. Такого холоду в рощу напустил, что и дух захватывает.

И, покряхтывая, полез под сосну.

Попробую, может, и правда согреюсь.

Зарылся в снег, только маленькую дырку оставил, чтобы дышалось полегче.

Ну как? — прокричал ему Рваный Бок.

И ответил Дед Мороз, продымил снежок у его бороды:

Ничего. Потеплее вроде.

Вот и лежи, грейся, а я побегу, осинку позубрю. Пусто в животе, тоска какая-то, — сказал Рваный Бок и побежал по ночной роще.

У Маньяшина кургана побыл. У Ванина колодца побыл. По орешнику побродил. Увидел домик Пушка, свернул на огонек. Забрался на завалинку, в окошко поглядел.

Пушок стелил на печке постель, ко сну готовился. И позавидовал Рваный Бок другу:

Мало того что в доме живет, еще и на печке спит, а я вот брожу по роще, мерзну.

И раздумье тут взяло его: может, стукнуть в окошко, попроситься «Пусти, Пушок, погреться».

И пустит он: друзьям не отказывают. Ведь если бы у него, у Рваного Бока, был дом и Пушок попросился бы к нему, разве бы он его не пустил?

Когда тебе холодно, всегда надо идти к другу, — прошептал Рваный Бок и лапку было поднял, чтобы в окошко стукнуть, да не стукнул: стыдно с пустыми руками идти. Надо хоть какой-нибудь гостинец раздобыть. А то скажет Пушок: «Мало того что себе дом не стал строить и мне не помогал, так еще и без гостинца пришел».

И побежал Рваный Бок в Марьевку к леснику Левину. В сарае у лесника — лошадь, а возле сарая — стог сена, а у крыльца — ребячьи санки. Взял их Рваный Бок, наложил на них сена и повез в рощу.

Так рассудил он:

Лесник у нас в роще сено косил, значит, это сено наше. Он из нашей березки санки сделал, значит, и санки наши.

Пушок уже спал, когда Рваный Бок постучался к нему в окошко. Пригрелся на печке, не вдруг проснулся. Прохрипел заспанным голосом:

Кто там?

Открывай, Пушок. Это я, Бок Рваный. В Марьевке был, гостинчик тебе привез.

Распахнул Пушок дверь перед другом. Обрадовался ему:

Давно не видел тебя. Где пропадаешь?

Да так, по роще все бегаю. Можно заночевать у тебя? Поздно к себе идти.

Неужто нет! Ночуй, пожалуйста.

Сложили зайцы сено в сенях. Придавили сверху санками и полезли на печку. Лежали, шептались.

Перед утром сказал Пушок:

Оставайся у меня жить.

Ну, если тебе так хочется, останусь, — сказал Рваный Бок. — Я ведь всегда делаю все, о чем ты меня просишь.