Ольга Люкшина - Опара – городок

В Ягодный лес как сумасшедшая ворвалась зачарованная осень, которую хлеборейцы называли Озимой. С высоты птичьего полета был виден заповедник, раскинувшийся внизу, как пестрый самотканый ковер. На болотных кочках загорелись красными огоньками бусины клюквы. Кудрявая облепиха протянула ветви, усыпанные оранжевыми плодами, навстречу жёлтому Солнцу. Оно напоминало дымящийся с пылу с жару гигантский Колобок. Солнце с восторгом наблюдало за тем, как преображалась зелень, изменяя оттенки, а потом и цвет. Светило прохаживалось по дымчато-голубому небу, как небесный странник. Яркая звезда обладала необыкновенным любопытством. То, что творилось на Земле, всегда вызывало у Солнца жгучий интерес.

Неожиданно прямо в воздухе, на границе двух миров, в синем-пресинем поднебесье, стали развиваться захватывающие события.

Над непроходимой чащей в чудовищном фиолетовом вихре закружилась очумевшая стая птиц. Чёрным клубком, задевая кроны деревьев, прокатилась под сгустком облаков зловещая масса, теряя на ходу смоляные перья. Сородичи с ожесточением клевали самую мелкую ворону. В драке бедняжка почти полностью потеряла хвост. Птицы-преследователи больше походили не на семью, а на банду, где не щадили ни своих, ни чужих. На фоне Солнца, сильно раскалившегося от возмущения, образовалась растущая как на дрожжах круглая тень, которая с каждой секундой всё больше и больше становилась похожей на хлебный дух великого поэта и путешественника Колобка. Яркая вспышка света и страшный гром быстро распутали птичий клубок. Шаровая молния расколола воздушную массу на две части. Всё видимое над землёй пространство стало чёрно-белым. Пернатых накрыло ударной волной.

Вожак стаи, отлетевший в сторону от сородичей, испуганно посмотрел вверх. Солнце и крылатый дух Колобка стали единым целым. Две старые вороны, вцепившиеся в жертву, отпустили молодую птицу, как только молния опалила им крылья. Бесхвостая раненая ворона метнулась к Молочной реке. Там, на другом высоком берегу, возвышается необыкновенно красивый город Опара, столица огромной страны под названием Хлеборея, где живут настоящие потомки Великого Колобка. Там её спасение. Там для неё начнётся новая жизнь.

Когда беглянка скрылась за горизонтом, чёрная стая перелетела в рощу. Сторожевые птицы сели на высокую берёзу, покрытую охровой листвой. На охраняемой бересте корявыми буквами было нацарапано: «Здесь был Колобок». Пичуги, проводники между мирами живых и мёртвых хлебных человечков, ржаных и пшеничных духов, возмущённо загалдели, закаркали. В Ягодном лесу под корягами, пнями, деревьями или кустами – всюду прятались загадки. Семейство врановых берегло главную заповедную тайну – тайну жизни и смерти Колобка.

– Надо её вернуть, – сказал вожак стаи, которого звали Кликун.

– Она слишком много знает… – важно изрекла противным скрипучим голосом старая ворона. Выдерга, так звали старушку, гордилась тем, что выдернула из хвоста беглянки самые красивые перья.

– У меня больше нет сил таскать по воздуху тяжёлую повозку со злаками и ветром Хлебореем… – безжизненно обронил старый ворон по имени Коняга. – Рассыпать по миру зёрна ржи, пшеницы и овса – тяжёлый физический труд… Я уже не молод, и мне нужна замена…

– Если не посеять семена осенью, весной не появится новый хлеб! Озима нам этого не простит! – Кликун, как самый ответственный ворон, тревожился не только о хлеборейцах, но и о собственной стае.

– Вот-вот, мать ветра Хлеборея Озима сживёт нас со свету, если мы будем плохо выполнять нашу работу… А у меня больше нет сил… – Коняга тяжко вздохнул.

– Вечно ты жалуешься, противно слушать! – недовольно каркнула его жена-старушка.

– Я не жалуюсь… – вяло оправдывался дряхлый воронок, – а беспокоюсь… – Коняга опять вздохнул и добавил: – Только бы она не наделала глупостей!

– Я думаю, что Зевака вернётся сама… – предположил Кликун.

– Подумаешь, заклевали, с кем не бывает! Несмотря ни на что, каждый должен жить в своей семье! – произнесла Выдерга нравоучительным тоном. – Опарцы не примут её, она им чужая. И городские птицы тоже чужие.

– Только нам дух Великого Колобка сообщил о страдании перемен, – философски каркнул усталый Коняга. – Жаль, что она не успела об этом узнать, потому что ещё очень-очень молода…