Ольга Люкшина - Опара – городок

«Садовая голова» никогда раньше не видела алкогольных напитков. Она осторожно подкралась к подросткам, но юные опарцы не обратили на неё никакого внимания. После выпитого новые Дырники во главе с крутым Крутоном громко захохотали и замахали ручками, толкая друг друга. Птица осмелела и села на каменную балалайку. Она подумала, что наконец-то нашла тех, с кем можно подружиться. Только пернатая об этом подумала, как Крутон со всего размаха разбил об памятник пустую бутылку. Зелёные стекляшки посыпались в песок. Хулиганы вскочили с мест и запрыгали по детской площадке, как самые настоящие дикари.

– Кошмарр! Каррр! – проверещала лесная жительница, взмывая ввысь над парком. – Да здесь страшнее, чем в Ягодном лесу!

Из последних сил голодная и уставшая «садовая голова» перелетела через проспект Пекарей и попала в Мучной переулок, где было всего два домика – один большой, двухэтажный, другой поменьше.

Ворона уселась на крышу неказистой хатки Ромовой Бабки, чтобы передохнуть.

– Здесь наверняка проживает одинокий добрый хлебовек… – решила измученная птичка.

Над трубой домика кружевной струйкой вился сизый дымок. Ворона вдохнула благовоние, и у неё моментально закружилась голова. Одурманенная, она кубарем покатилась с крыши, как сухой осенний лист, и оказалась на земле, под ногами у четы Старших Пшеничных хлеборейцев.

Пшеничная старушка, которую звали Тюрей, выглядела величаво и носила высокую причёску в виде шишки. В правой руке она держала банку солёных огурцов, а левой цеплялась за мужа, дедушку Тёртого Калача. Пшеничного старика украшала шляпа, под которой угадывалась блестящая лысина. Это хлебное изделие было старой закваски. Сам по себе он походил на замок с секретом. Дедушка всё время улыбался, отчего на щеках проступали озорные ямочки. Несмотря на то, что погода выдалась тёплой, ноги старика были обуты в валенки.

Пьяная ворона сидела посреди дороги, распустив крылья шалашиком. Зевака покачивалась из стороны в сторону, выражение её клювика стало напоминать Крутона.

– Кар! Ха! Ха! Кар! Ха! Ха! – покатившись со смеху, весело прокаркала ворона. – А ещё хлеборейцы, потомки Великого Колобка! Кар! Ха! Ха! Кар! Ха! Ха!

А потом она неожиданно заплакала:

– А ещё потомки Колобка-а-а-а… – вытирая слёзы крылом, запричитала «садовая голова».

Старшие Пшеничные остолбенели: им никогда раньше не приходилось видеть пьяных птиц.

– Вот Блин! Путается под ногами! – рассердился дед.

Бабушка Тюря раздражённо ткнула мужа в бок локтем, крепче прижимая банку с огурцами к груди:

– Опять ругаешься! Кыш надо говорить! Кыш! Кыш! Чуть банку не разбила.

– Ты посмотри, старая, какая беда с пичужкой приключилась… Ай-ай-ай… И всё из-за Ромовой Бабки. Она теперь не только молодёжь спаивает, но и птиц!

– Безобразие какое! – высказалась Тюря.

– Надо птичку с дороги убрать, а то так по ней и хлебомобиль может проехать… – посетовал Тёртый Калач.

Он оставил Тюрю одну у ограды и перетащил ворону за задние лапы в безопасное место рядом с мусорным контейнером, из которого вылетела стайка чумазых голубей.

– Вот здесь и посиди, дорогая, пусть за тобой сородичи поухаживают. А нам с бабушкой некогда, на день выпечки любимой внучки опаздываем.

Как только Тюря и Калач исчезли во дворе двухэтажного батонообразного дома, голуби окружили ворону кольцом.

– Ты кто такая? Это наша помойка! Это наш переулок! А ну убирайся отсюда! – загалдели злючки.

– Сейчас как зак-клю-ют… – икнула «садовая голова». – Я здесь проезд-дом, – продолжая икать, пьяным голосом оправдывалась ворона. Одним крылом она схватилась за голову, а другим попыталась прикрыть ободранный хвост: – Клю, клю, клю…

– Чего? Чего? – не поняли обитатели помойки. – Клю… клю… клю-ковки?

В ответ лесная гостья произнесла непонятные отрывистые звуки, которые помоечники расценили как согласие.

– Клюковку в Ягодном лесу ищи! Нет у нас клюковки!

Ворона снова икнула:

– Клю…клю… ключ потеряла…

Замарашки расступились перед незнакомкой:

– Ну иди тогда, ищи-свищи свой ключ! В городе Опаре что угодно можно потерять – и что угодно найти. Только в нашей помойке рыться тебе никто не разрешит. Здесь нет никакого ключа!

– Клю, – икнула, согласившись с голубями-помоечниками, ворона. Почти полностью протрезвев, она отряхнулась и, как перебравший груз тяжеловес, с трудом поднялась в воздух, оставляя Мучной переулок позади. – Как же так? Мы ведь птицы – одна большая семья! Но даже среди родственников надо быть начеку. Всё время надо что-то придумывать, изворачиваться… иначе – заклюют. Интересно, у хлеборейцев всё устроено так же, как у птиц, или по-другому?