Михаил Кресо - Президент

Тут одна из дверей открылась, вышла «богиня», быстрой походкой прошла к корреспондентам, обвела всех оценивающим взглядом, ещё раз задумалась. Ткнула красивым пальчиком в толпу со словами: «Ты, ты и ты – за мной, без камер!» – обернулась и пошла обратно к двери. Самым же интересным было то, что третьим, на кого она указала, был противнейший сосед Сани – репортер из «Moscow News». Что ж, «судьба-а-а!», как говорил Евдокимов в своих монологах.

Трое вышли, пошли вслед за девушкой. Она оглянулась, что-то обдумывая, потом остановилась, сказала: «Нет, не ты, я его имела в виду», – сопровождая эту фразу взглядом и указанием пальчика на Саню.

– Ну, чего стоишь? Да ты, ты, в этой нелепой водолазке и мятых брюках! – и только тут до Сани дошло, что обращались к нему, что репортер из MN идет обратно к оцеплению, испепеляя его глазами, взгляды остальных тоже направлены на него, а Гарик уже отдавил ему ногу, пытаясь привлечь внимание.

Очнувшись, Саня пролез под лентой ограждения, удобнее перехватив блокнот и ручку, и пошёл за закрытые двери вслед за «богиней» и двумя другими счастливцами. А счастливцами ли?

Устоим хоть раз в самый жуткий час — все напасти нам будут трын-трава! Ю. Никулин

По меньшей мере, тридцать пар глаз уставились на меня, глядя из-за огромного деревянного стола посреди зала. Никто не встал, не кивнул, не удостоил ни малейшим приветствием. Видимо так выглядит и вершится страшный суд по окончании твоей никчемной земной жизни, и именно таким взглядом разрывают душу на куски, оценивая и взвешивая каждый твой поступок.

Правда, по моей памяти, в зале должны ещё быть флаги, атрибутика Отчизны – «чей дым нам так сладок и приятен». Но, почему-то, оформлен был он крайне обычным, если это можно так назвать, образом. Длинный продолговатый, полагаю, дубовый стол, удобные кресла, встроенные в стол экраны перед каждым присутствующим, тяжёлые портьеры на высоких окнах, колонны по углам помещения, несколько скульптур. Ах да, эти тридцать человек… и я.

Ну что же, «хвостик» ведь сказала, что мероприятие будет не сахар, поэтому будем готовиться к худшему, как говорится, – «не сцать!» Хотя вот сейчас я бы поспорил с автором данной фразы…

Ещё раз, сейчас 2008 год. В две тысячи восьмом я учился в девятом классе, о политике знал столько же, сколько о физике и химии – то есть на уровне школьника, даже меньше. Никого из присутствующих не знаю, однако, может это и к лучшему – буду строить именно своё понимание людей, не основываясь на новостных раскрасках из телевизора.

Насколько понимаю, люди, пытающиеся уничтожить меня взглядом, имеют статус министров и прочего-прочего лишь номинально, так как правительство должен утвердить я сам, после избрания. Господи, о чём я? Да я не понимаю в политике ровным счётом НИ-ЧЕ-ГО! Дайте мне станок, чтобы продать китайцам, – продам, хотя и с трудом, дайте смету на закупку инструментов в Германии – найду лучшего поставщика. Но все эти законы, проекты, заседания, думы – для меня, как ровным счётом и для большинства граждан России 2018 года, – тёмный лес.

В определённый момент у меня просто опустились руки, и пропало желание во всё это вникать. Когда понял что люди, рвущиеся во власть, лишь ищут наживы, лучших условий жизни, а весь этот патриотизм парят только через зомбоящик для поколения моих родителей, либо продвигают под видом современных инициатив для молодого поколения посредством американского Ютюба.

Так в этом, так называемом современном правительстве, у нас чёрт ногу сломит. Есть какие-то мандатные депутаты по округам, мэры, губернаторы, теперь приняли сити-менеджеров непонятных, каких-то ОМБУДСМЕНОВ (это что за покемон вообще?), городские собрания, областные думы, региональные, национальные, верховные – и все доят, доят налогоплательщиков. Вся эта энергия умов уходит на то, как бы придумать новый налог и выжать максимум из работяг, а не улучшить им жизнь. Эх, эту бы силу да на доброе дело! На хорошие законы! На честное производство!

Ладно, поплакался и хватит. Затянулась приветственная пауза, нужно что-то сказать… или промолчать? Кстати, где приготовленное мне место? Полагаю, в дальнем конце стола, там, где нет кресла, а лишь одиноко стоит на краешке наш любимый маленький триколор.

Медленно обхожу стол слева, на товарищей не смотрю, Хвостик идет хвостиком, смешно, но улыбаться нельзя.

Встаю с торца стола, «хвостик» тенью за плечом. Больше всего сейчас мне хочется сделать, как Леонов в «Джентльменах удачи», – усесться на корточках на стол, упереть руки в колени и хриплым голосом сказать: «Сколько я зарезал, сколько перерезал…», – но не оценят дядьки, не оценят.