Карина Грайлер-Калина - Снега зимой

– Мама, кто похитил весь снег? – Диана огорчённо бредёт по голой мостовой. – Он хороший, белый, пушистый, он мне нравится. Новый Год с ним такой нарядный и волшебный. Зачем его кто-то убрал?

– Может, это Баба-яга, дочка?

– Баба-Яга? А зачем ей снег?

– Ну представь себе, доченька: сидит такая бедная бабулечка-яга у себя в избушке на курьих ножках. Сидит, кряхтит, помаленечку, страдает немного от ревматизма. Кошак чёрный льнёт к костяной ноге, да не те сказки, что были раньше. Там Яга Горыныч была силой, силищей. И молодцы к ней в гости захаживали, да и девок она запугивала. Непослушных детей не ела, конечно, нет. Сказки это всё, чтоб малышню постращать, чтобы ребятки родителей своих слушались. Вот тогда да, было времечко… Потом в НИИЧАВО пристроилась, но вот беда, рухнул союз, казавшийся нерушимым, а сухонькая Бабка-ёжка всё скрипит помаленьку. И коленями и ступой. Выберешься, бывает, на шабаш, с подружками пообщаться, да всё не то и всё не так. Стары уже стали метёлки, не спеть частушек больше вместе. Сидят, носы в айпады новомодные уставили и смотрят там вечно что-то, как будто блюдечка с золотой каёмочкой не хватат.

Приятель Яги, Кащей, всё возит свою вечно молодую Василиску по курортам заграничным, любовь, говорит, нагрянула к нему. Вот уж действительно бес в ребро старому. А раньше-то как хорошо бывало. Залетит к ней Кащеюшка чёрным вороном, обернётся добрым молодцем, а Яга девицей красной и как пойдут они куролесить, ох лихие были времена. Много дел они с дружком своим наворотили. Сейчас бы сладко было это всё вспоминать на печке, да вот беда – одиноко да холодно.

Сидит Яга Киевна одна-одинёшенька, и всё хочется ей устроить какую-то пакость весёлую, чтобы так смеяться, чтобы в боку закололо, заливаться визгливым смехом, хвататься за старушечий свой живот и показывать пальцем на одураченных бедняг.

Тяжело просыпаться зимним утром. Даже ощущение предстоящего праздника не радует. Серо и уныло, ветер гоняет редкую листву, небо хмурится тучами, и на лужах, оставшихся со вчерашнего зимнего ливня, мелкая рябь. Ах, как хорошо было бы сейчас побегать и пооставлять следы своих подошв по белому снежному ковру! Посмотреть, кто наследил до тебя: вот здесь прошёл сосед с собакой Луной, а тут Машу из второго подъезда везли на санках.

А это всё Яга Киевна виновата. Агась. Вон что удумала: весь снег собрала в городе и не нашла ничего лучше, как запрятать его у себя в сердце. Потому как кто в здравом рассудке к Яге в сердце заглянуть решит. То-то и оно. Лучше места не найти.

Люто теперь Яге Киевне. Стужа пробрала всё нутро её, превратила её в сосульку. Даже кота своего любимого без лишнего повода на руки не берёт – чувствует, как начинает таять от его мурлычащей шарманки, даже видит искры, вспыхивающие огонёчками на шерсти любимца, когда гладит его своими костлявыми пальцами.

Яга грустно сидела на лоскутном одеяле, покрывающем её почти девичью постель и механическими движениями вязала нескончаемый шарф. Дарить она его никому не собиралась, за тысячи лет он разросся до таких размеров, что им можно было несколько раз обернуть земной шар. Вязание успокаивало Ягу, служило своего рода медитацией, хотя и помедитировать она была не прочь – было дело, вела разговоры с самим Сидхартхой, обучилась у него восточным премудростям.

Внутри у неё бушевала вьюга. Снежное сердце хоть и будучи холодным нестерпимо жгло её изнутри. Собрала весь снег, а толку? Веселее не стало, наоборот.

– Ох, грехи мои тяжкие, – закряхтела старуха.

Покряхтела, но всё же встала с кровати, лёгким заклинанием укоротила шарф до приемлемого размера, цыкнула на шубу из каракульчи – она сама подлетела к ней с вешалки и услужливо подставила рукава, а дальше Яга запрыгнула в свои современные валенки угги и, бунтарём, без шапки, отправилась в ближайший магазин. Яге необходимо бывало человеческое общество. Для остальных покупателей она была обычной сутулой старушонкой, подслеповато вглядывающейся в срок годности молока, но сама примечала многое. Что сейчас носят, как дети с родителями разговаривают, что люди покупают, как развлекаются, какую музыку слушают.

Как всякая порядочная старушка, Яга в этот раз застряла у молочного отдела и попыталась прочесть тонко выписанные цифры даты производства на бутылке с Матроскиным. Рядом какая-то девочка выбирала йогурт, и Яга решила попросить её о помощи: