Нина Павлова: Секрет

— Несчастный цветок! Ручаюсь, что ни одна пчела не прилетит к нему в гости. Уж некрасив, так хоть был бы душистым, а то ведь и не пахнет.

Тут Белая Дрёма вдруг очнулась и сказала:

— Несчастный цветок? Да разве может быть какой-нибудь цветок несчастен в такую жаркую сухую ночь!

— «Ночь»! — воскликнула Бабочка-Голубянка. — Какая же это ночь, когда я, дневная бабочка, еще летаю?

— И когда я еще бегаю по цветкам, — сказала Муха.

— И когда я еще работаю, — сказала Пчела.

Цветы тоже очень возмутились, услышав странные слова Белой Дрёмы.

— «Ночь», — сказал Одуванчик. Какая же это ночь, когда мои пушистые шары еще не закрыты!

— И когда дольки моих листьев еще не захлопнулись, — сказала Красная Кашка.

— Всё равно ночь, — упрямо пробормотала Белая Дрёма. — Ведь я же всё время дремлю, — значит, ночь.

Тут все насекомые и цветы так на неё напустились, что их услышало само Солнце. Оно улыбнулось и сказало:

— Ночь? Да разве может прийти ночь, когда я еще на небе?

Солнце, конечно, оказалось совершенно правым: ночь наступила только тогда, когда Солнце уже закатилось. Насекомые её уже не увидели: Пчела спокойно заснула в своём улье. Бабочка-Голубянка — под листом лопуха, а Муха — на пеньке, под отставшей корой.

А какая дивная была ночь: тихая, тёплая, ясная! В небе мерцали звёзды. Но месяц поднялся на небе задумчивым и светил только краешком правой щеки, — видно, закрыл своё светлое лицо рукою. И потому было темно.

Из дупла старой ветлы вылетела серая лохматая Бабочка-Ночница и полетела над заснувшим лугом. Яркие цветы, которые украшали его днём, потонули в темноте.

Зато вдруг вынырнул из мглы красивый кустик с белоснежными благоухающими цветками. Бабочка-Ночница подлетела к нему и сказала:

— Здравствуй, Белая Дрёма!

— Здравствуй, Бабочка, я ждала, что ты прилетишь ко мне, — ответила Белая Дрёма. — Я расправила своё белое платье, чтобы ты меня увидела. Я надушилась, чтобы ты услышала мой аромат. А теперь угощайся: я наполнила свои цветки сладким соком.

Бабочка-Ночница, трепеща крылышками, замерла в воздухе и сунула хоботок в глубину цветка Белой Дрёмы.

— Вот и для меня настал праздник! — сказала Белая Дрёма. — Вот и у меня гости!

Теперь, ночью, она жила полной жизнью, как соседние цветы жили днём.

Кустик чёрной смородины рано почувствовал весну. Чуть только стало пригревать солнышко, почки на нём зазеленели, потом распустились, и кустик зацвёл.

Какой он был сильный, здоровый, радостный, сверху донизу убранный кистями зеленоватых цветков!

Но в тот самый день, когда на нём распустились последние цветки, рядом с ним из-под земли вытолкнулся какой-то чужой росток толстый белый крючок. На холодном весеннем воздухе он сначала покраснел, потом стал зеленеть и расправлять свои листочки. Кустик чёрной смородины не обращал на него внимания: росток как росток. — мало ли их весною?

А росток всё рос и рос, стал зелёной веточкой, лёг на землю и начал потихонечку подползать к кустику. Подполз и прижался верхушкой к одному из его стеблей.

— Ты что? — ласково спросил его Кустик.- И кто ты такой?

— Я Вьюнок. Вьюночек. Я очень слабенький: не мог расти вверх, не мог сам держаться в воздухе, вот я и прижался к тебе. Ведь ты такой сильный, такой крепкий!

— Да, я сильный, — ответил Кустик. — Вот увидишь, сколько на мне будет ягод, и каких крупных! Ветки склонятся под их тяжестью. Но я всё выдержу.

— Какое счастье быть сильным!-сказал Вьюнок. Позволь мне немножечко взобраться по твоему стеблю. Здесь, внизу, так темно. Я хочу подняться к свету. Не бойся, я тебя не обижу.

— Ну что ты! сказал Кустик.- Да разве я не понимаю, что ты не можешь причинит!» мне никакого вреда, такой-то слабенький! Ползи, малыш, ползи на здоровье. Ведь у меня же не один стебель. Видишь, как их много?

— Вижу, вижу, — сказал Вьюнок.

Он обвился вокруг стебля и пополз по нему, как змея, вверх. Полз он тихо-тихо, чуть заметно, но всё время приближался к свету. А Кустик отцвёл, — на нём появились маленькие зелёные ягодки. И он изо всех сил старался, чтобы ягодки быстрее подрастали, и наливались. Но жить ему становилось день ото дня труднее: из-за вьюнка ему не хватало ни воздуха, ни света, ни пищи.